Прыжок в ледяное отчаяние

…А потом она встретила Александра. И поняла, что вот он, наконец, ее ШАНС! Шанс не торопился брать на себя попечения о свалившейся на голову «любви». Спасибо, что хоть к февралю приткнул в новости. И при ближайшем рассмотрении оказался не слишком блистателен, богат, умен и щедр. Не ездил на курорты, не дарил украшения, не водил пассию в ночные клубы или на модные показы, которые были далеки от него, как кактусы от бурого медведя. Он любил работу, дачу и жену с сыном. Любил ли он Танечку? Этот вопросец, как казалось Земцовой, разрешился положительно совсем недавно. Она вынудила Сашу в тот вечер крикнуть это злосчастное «люблю», будто одно слово способно, как магический ритуал, преобразовать действительность. Сотворить бытие из небытия. Или превратить ложь в истину. В том, что Танечка тяготилась отношениями с преподавателем, как перманентным экзаменом на профпригодность, она призналась себе давно. Жизнь с Шатовым представлялась постоянным хождением на котурнах: образ непосредственной, но серьезной девчонки с очами, горящими безоглядной любовью, утомлял Земцову уже до судорог. Вот с влюбленным Сенькой Бубновым она становилась собой — холодноватой, насмешливой, практичной. Ему она и кинулась звонить, попинав в бессилии убогую мебель съемной хибарки.

— Алле? Купи кьянти и хорошего шоколада. И приезжай. Что притих? Не рад? Или денег нет на вино с шоколадкой? Ну, просто так приезжай. У меня есть цезарь-ролл. Съедим один на двоих.

— Тань, если ты терроризировать меня будешь, как в прошлый раз, своим любимым Шашей, я повешусь в твоем сортире. Или удавлю тебя, — на мученические откровения влюбленного Танечка лишь прыснула.

— Эй ты, персонаж Достоевского, не дрейфь! Я уже белье после Шатова меняю. С глаз долой — из сердца вон!

И искусительница рванула тощий пледик с кровати.

Глава пятая

Загорайло припарковался у дома Виктории Михайловой, вышел из машины и будто перепрыгнул из зимы в весну, которая вздумала наконец заявить о своих правах. Солнце плавило серенькие сугробы, помогая трудолюбивым дворникам из братской Молдовы чистить тротуары: громко перекрикивающиеся мужчины и женщины в одинаковых куртках вдохновенно шкрябали лопатами и скребками. Влад подставил лицо теплому ласкающему ветерку, в котором угадывалось необратимое движение к свету, теплу, неизведанной радости. «Скоро я увижу Наташу…» — подумал сыщик и, пряча рвущуюся на лицо улыбку, бодро подошел к подъезду. «Дело прежде всего! Лирику — на потом». — Влад решил переговорить сначала с дежурной по подъезду: этот народ по долгу службы и складу натуры, как правило, во все посвящен.

На вопрос из домофона: «Вы к кому?» ответил официозно:

— Оперуполномоченный Загорайло. К Карзановым.

Перед каморкой дежурных Влада ждал кругленький встревоженный дедок, всем видом выражая решимость костьми лечь в помощи расследованию.

Впрочем, вид сыщика так сильно удивил консьержа, что Влад полез в карман за удостоверением. Василий Николаевич долго изучал «корочку», сверлил взглядом лицо Влада, сравнивая с тем, что имелось на фото, и все же неудовлетворенно спросил:

— А почему Эмское УВД занимается московским ограблением?

— Оно может быть связано с тем преступлением, которое расследуем мы, — Влад не намеревался посвящать любопытного дедка в суть своей работы.

Дежурный скептически пожал плечами.

— Вас как зовут? — доброжелательно наклонился к «колобку» Загорайло.

— Василий Николаевич, — с достоинством ответил дед, одернув вязаный жилет.

— Скажите, Василь Николаич, не вы ли дежурили в момент кражи?

— Именно я. И местному следователю подробно все изложил. Повторять? — Консьерж неодобрительно зыркнул на Загорайло, который, по всей видимости, пришелся ему не по душе.

— Да уж, будьте любезны. — Влад, прислонившись к стене, скрестил руки на груди, будто приготовился к долгому повествованию. Дедок всплеснул руками:

— Что ж!.. Прошлой ночью я не мог уснуть. Выпил, в конце концов, корвалолу и задремал вон там, на нашей тахтушке. — Он показал рукой на закуток дежурных, который просматривался через большое стекло. — И только провалился, как зазвонил домофон. Что-то около трех часов. Это примчались пэпээсники из-за сработавшей сигнализации у Дударевых, в сто двадцать шестой квартире. Потом один из них встал у входной двери на улице — перехватывать похитителей внизу, а двое поднялись в квартиру. Я предложил сбегать к соседнему подъезду — вор мог пробраться через чердак, по крыше. Но, — бдительный Василь Николаич поджал губы, — от меня отмахнулись. Квартиру открывали ключом, дверь не взламывали, насколько я понял, но воров не обнаружили. Хозяев ждали ваши коллеги на площадке у лифта часа четыре, не меньше. Дударевы живут неделями за городом, в Тверской губернии. Художники! — воздел короткую руку и фривольно покрутил ею в воздухе консьерж.

— И что же было украдено? — Влад в задумчивости поглаживал нос.

— А вы даже этого не знаете? Вы со следователем-то общались?! — выкатил на Влада негодующие глазки Василий Николаевич.

— Это впереди. Вот опрошу свидетелей — вас, Карзановых…