Прыжок в ледяное отчаяние

Обезоруживающе робкий и смазливый, Борис пил водку с отрочества. Техникум и работа на заводе прошли в бессознательном состоянии. Наверное, какие-то детали Мячиков все же вытачивал, раз зарплату и прогрессивку получал. В сорок лет его женила на себе продавщица бакалейки Катя — женщина бойкая, казавшаяся на голову выше сутулого Мячикова, с неизменным начесом смоляных кудрей. Она объявила, что в «хороших руках бесхарактерный добряк Мячиков станет нормальным человеком», и взялась за это самое становление: когда лыжной палкой бесчувственного муженька оприходует, когда глазищи наглые расцарапает. Словом, воспитывала по-всякому, с фантазией. Но трезвого мужа почти не трогала — так, ткнет в скулу или за вихор русый схватит. Родилась Машенька — на редкость здоровенькая и красивая. Правда, к пятнадцати годам ставшая дикой и грубоватой. Ну, так они все нынче такие: агрессивные, размалеванные, с гвоздями в бровях и пупках. Устроившись в магазин к жене грузчиком, Боря оказался под неусыпным вниманием супруги Кати (по семейному Каки, так звала маму дочка). Привыкший надираться ежевечерне, Мячиков вынужденно «отрывался» в выходные. Уик-энды за гаражами подчас растягивались до понедельника, а иногда — и до вторника. Словом, стал пьяница Мячиков запойным алкоголиком. И тут уж Кака испугалась всерьез. В ход пошли кодировки-торпеды, а потом и психушки: Борис все тяжелее выходил из запоев, и пару раз чуть Богу душу не отдал. Впрочем, скорее, не Богу, а тому, другому.

Пять лет назад к Мячикову в «пятнашку» пришли «товарищи»: парочка козлобородов и трое серых, осклизлых, тиной воняющих. Они держались с достоинством и очень серьезно. Расселись в ногах и на железной спинке кровати, элегантно обмахиваясь хвостами, и показали Мячикову все Какины выкрутасы с лупцеванием мужа, все интимные мерзости ее с Сашкой-водителем. Много чего поведали сочувствующие Борису бесы, и понял новоявленный экстрасенс, что не оставят они своего подопечного во веки веков.

Видеть прошлое и будущее поначалу казалось забавным, но потом это превратилось для Мячикова в муку более лютую, чем выход из запоя. Слишком безотрадным виделось все экстрасенсу. Или гады, помогающие ясновидящему, выпячивали мерзкое и гнилое и скрывали светлое и дающее надежду? Борис безвозмездно делился новым даром направо и налево. Началось с того, что он отыскал мать их соседки Тоньки. Старушка впала в маразм и укатила на другой конец Москвы. Неделю бедная бабка бомжевала, обретаясь на помойках в Марьино. Борис, ведомый женой от метро, увидел Тоньку и брякнул: «Ольга Сергевна-то ждет ее на улице…» — и будто по слогам название улицы прочел.

Кака лягнула невменяемого алкаша, но Тоньке, смехом, про улицу крикнула. С того дня относительно спокойная жизнь Бориса Мячикова закончилась. Поражало, с какой скоростью слух о новоявленном пьянице-экстрасенсе облетел округу, а потом и всю Москву. Одно благо: Кака стала мужа побаиваться. Все он, гад, про нее видел. И потому сам чуть лыжной палкой один раз ее не прибил. Впрочем, супруга решила извлечь из нечаянного дара пьяницы пользу. Позвонила на телевидение в скандальную программу, и через неделю Борис, кротко и с улыбкой выполнив пустяковое задание по поиску человека в здании телецентра, озирался-мялся под светом софитов. Его мешковатость и стеснительность импонировали всем причастным к программе «Чародей поможет». А уж когда Мячиков с точностью до километра указал местонахождение угнанного «Порше» ведущего, на скромного грузчика стали чуть не молиться, как на пророка. Благодарность ведущего оказалась столь существенной, что Борис, получив невиданное доселе богатство, взял и… пропал. Найти его не могли две недели лучшие чародеи проекта. Но Каке, оплакивающей мужа, который «первый раз в жизни занялся делом», позвонила Люська из овощного с воплями:

— Забери ты от меня свое пьяное чудовище!

Разбирательства с Люськой Кака отложила на потом, а вот за потянувшегося к сладкой жизни Мячикова взялась всерьез. Лыжной палки ей показалось недостаточно, и она потащила «бесноватого» в церковь. Аж к самому проповеднику покаяния Иоанну Предтече. В женском монастыре на Солянке находилась вроде бы чудотворная икона, исцеляющая от болезней головы и психики.