Псих

Зачем мстить этим беднягам за собственное несовершенство, подумай хорошенько? Все, что тебе нужно сделать сейчас – это исправить себя, и как можно скорее, потому что драгоценное время уходит. Ты можешь очень долго настаивать на том, что кому-то могут понадобиться тараканы в твоей голове, что кто-то будет готов говорить с тобой о том, о чем хочешь именно ты. Но ты прекрасно знаешь, что такого не произойдет. А так как ты у нас упрямая девочка, тяжелая на подъем, я постараюсь ускорить процесс твоего исправления.

Когда тебе кажется, что черепная коробка горит изнутри – это я.

Когда ты просыпаешься среди ночи в ужасе, хотя день был прекрасен, – это я.

Когда ты вдруг обнаружишь, что уже много дней у тебя под ребрами зашит камень, – это мой привет, дорогая.

Когда ты не знаешь, что сказать, что сделать, когда тебе стыдно за себя, когда тебе страшно, когда у тебя нет сил – я рядом.

Да, именно – я рядом двадцать четыре часа в сутки.

Поэтому просыпайся и будь хорошей девочкой. Делай так, как говорят старшие.

«Ты живая?

Бесполезно писать, что мы нервничаем, но мы нервничаем. Напиши хотя бы, доходят ли письма»

– Доходят, – говорю я монитору, – все сорок восемь штук. Марселла достигла удивительных успехов в литературном деле – она ни разу не повторилась с текстом письма, хотя все эти три недели могла бы просто копировать одно и то же сообщение. Вроде как и гражданский долг свой выполняешь, и не заморачиваешься с выражением мысли. Во всем надо быть экономными.

Правда, если этот авторский подвиг и останется кем-то замеченным, то уж точно не мной – я читаю письма и удаляю. Да, может быть, потом я захочу их перечитать, но это в любом случае будет от жалости к себе и от желания хоть чуть-чуть подсластить себе пилюлю. Надо же, и по мне тоже кто-то скучает, я тоже кому-то нужна.

Я хотела здесь написать что-то вроде «нет, я не окончательно сошла с ума», а потом задумалась. Черт его знает, может быть, и сошла. В любом случае, детский сад с надеждами и планами кончился. Никакой картинки, соответствующей будущему, у меня в голове нет, поэтому будет считать, что остаток жизни я проведу в этой комнате. Она отремонтирована до такой степени, что еще меньше похожа на мою, чем когда-либо. Хотя вы что, смеетесь? Я не Вирджиния Вулф, никакой своей комнаты у меня быть не может.

Назавтра мне надоело выделываться, и я с самого утра ушла гулять в парк. Там я соглашалась фотографировать незнакомых людей, объясняла туристам, как пройти туда-то и туда-то, вешалась на деревья и пыталась петь голосом Оззи Осборна. Я вспоминала обо всем, что начинала и не доводила до конца, я придумывала себе миллион занятий – и мне действительно хотелось чем-то заниматься. Я думала о том, что летом можно будет всем втроем поехать на море, и мне вполне нравилось концентрироваться на этой минуте, а не на прошлых или будущих глупостях.

Повторяйте предыдущие два абзаца до бесконечности, и вы поймете, почему я до сих пор не могу никуда уехать из дома. Последние три недели я напоминаю себе осьминога, который запутался в собственных щупальцах и совершенно их не контролирует. Эти качели с настроением делают мою жизнь невыносимой.

Я застряла, черт возьми.

– Тебе все-таки стоило бы показаться доктору, – говорит мама. Тон: «мы совершенно не настаиваем, решение принимать тебе» + «если решение нам не очень понравится, мы больше не будем спрашивать твоего согласия».

– Хорошо.

– Хорошо? – озадаченно переспрашивает она.

– Давай допустим, что я за эти полгода поумнела и экономлю твое и свое время, пропуская гневные речи о правах человека и о том, что лечение никогда и ничего, так почему же вдруг сейчас…

Мама в воодушевлении берет мобильный – разумеется, она уже знает нового доктора, которому нужно звонить.

– А сколько вам предлагали за публикацию? – говорю я.

– Публикацию чего, милая?

– Оооо, – говорю я, – это «милая» – вместо тысячи слов. Я думаю, мне пора собирать вещи.

– А мы хотели, чтобы ты погостила подольше. ПОГОСТИЛА.

– Значит, я не ошибалась, когда говорила, что у меня нет дома, – черт, разумеется, я сейчас начну орать, – значит, я не всегда преувеличиваю! А давайте представим, что я всегда права, а? Я, а не вы и не доктор! Я понимаю, что легче быть уверенными в том, что у вас дочь как трещина в стене, подкрашивай-подмалевывай и молись, чтобы все не рухнуло в один прекрасный момент! Зачем мы вообще друг другу нужны? Давайте договоримся уже наконец – я не буду ни от чего лечиться, и я никогда не буду счастливой, и я никогда не буду такой, как вам нужно, поэтому делайте что хотите, но если не можете меня хоть чуть-чуть любить просто так, а не только за хорошие оценки и за таблетки, то лучше просто оставьте меня в покое, хорошо?

Кстати, вы помните, что в припадках хорошего настроения я фантазировала о поездке на море втроем?

А помните, что Марселла живет у моря? А может, тогда все-таки к врачу?