Психология восточной религии

Одержимые желаниями не могут «познать ясный свет». Имеется в виду, опять-таки, Единый разум. Желания жаждут внешнего свершения. Они куют цепи, которыми человек прикован к миру сознания. В таком состоянии он, конечно, не замечает собственных бессознательных содержаний. А в отступлении от сознательного мира заключена целительная сила, однако за неким порогом, разным у каждого человека, отступление превращается в безразличие и вытеснение.

Даже Срединная тропа в конце концов становится «помраченной желаниями». Это очень правильное изречение, которое невозможно достаточно убедительно воспроизвести для европейского слуха. Когда пациенты или нормальные индивидуумы знакомятся со своим бессознательным материалом, они набрасываются на него с той неудержимой жаждой и алчностью, с какой прежде предавались экстраверсии. Дело не столько в отступлении от объектов желания, сколько в отрешенном отношении к желанию как таковому, независимо от объекта. Мы не в состоянии добиться бессознательной компенсации посредством усиления неконтролируемых желаний. Следует терпеливо ждать и следить, не проявится ли она внезапно; а когда она появляется, нужно принимать ее такой, какая она есть. Так мы вынуждены прибегать к созерцательной установке, которая нередко уже сама по себе оказывает освобождающее и исцеляющее воздействие.

Трансцендентное единение

«Двойственности на самом деле нет, многообразие неистинно». Это, безусловно, одна из фундаментальных истин Востока. Противоположностей не существует, вверху и внизу – то же самое дерево. В «Изумрудной скрижали» говорится: «Quod est inferius, est sicut quod est superius, et quod est superius, est sicut quod est inferius, ad perpetranda miracula rei unius»[28]

. Многообразие тем более иллюзорно, что все отдельные формы возникают из нераздельного единства психической матрицы, из глубин бессознательного. Приведенное изречение подразумевает, если воспользоваться психологическими терминами, субъективный фактор – материал, непосредственно собираемый в констелляцию под воздействием раздражителя, первого впечатления, которое каждое новое восприятие истолковывает по предыдущему опыту. Этот «предыдущий опыт» восходит же к влечениям, то есть к наследственным и неотъемлемым формам психического поведения, к завещанным предками «вечным» законам человеческого ума. Однако это изречение полностью упускает из виду возможную трансцендентную реальность физического мира как такового; это противоречие знакомо философии санкхьи[29], где Пракрити и Пуруша, будучи разнесенными полюсами Сущего, образуют космическую пару, с которой трудно иметь дело. Нужно закрыть глаза на дуализм и на множественность, а также забыть о существовании мира, если возникает потребность отождествить себя с монистическим праисточником жизни. Разумеется, сразу встает вопрос, почему Единому надлежало являться во множестве, раз уж единственная действительность принадлежит Всеединству? В чем причина многообразия – или иллюзии многообразия? Если Единое довольствуется собой, зачем ему понадобилось отображаться во многом? Что более реально – Единое, которое отображается, или зеркало, подставленное для отображения? Наверное, такие вопросы задавать не следует, ибо ответа на них все равно нет.

С точки зрения психологии обоснованно утверждать, что единение достигается путем отступления от мира сознательности. В стратосфере бессознательного не бушуют никакие бури, там нет ничего настолько дифференцированного, чтобы вызывать напряжения и конфликты, которые на самом деле относятся к поверхности нашей действительности.