Психология восточной религии

Из моих рассуждений следует, полагаю, что обе эти точки зрения, при всех противоречиях, оправданы психологически – каждая по-своему. Обе односторонни в том, что не позволяют увидеть, понять и принять в расчет факторы, которые не согласуются с типической установкой. Одна недооценивает мир сознательности, другая – мир Единого разума. В результате обе они в своем экстремизме лишаются половины универсума; тем самым жизнь отсекается от целостной действительности и легко становится искусственной и бесчеловечной. На Западе налицо маниакальное стремление к «объективности», аскетизму ученого или биржевого маклера, которые отвергают красоту и полноту жизни ради идеальной – или не такой уж идеальной – цели. На Востоке в цене мудрость, покой, отрешенность и неподвижность души, обратившейся к своему туманному истоку, оставившей позади все печали и радости жизни, какой она есть – и какой, предположительно, должна быть. Неудивительно, что такая односторонность в обоих случаях продуцирует близко сходные формы «монашества», которые обеспечивают отшельнику, праведнику, монаху или ученому возможность спокойно сосредоточиться на своей цели. Я не имею ничего против односторонности как таковой. Человек, этот великий эксперимент природы, имеет право, безусловно, на подобные затеи – при условии, что он в состоянии их вынести. Без односторонности человеческий дух не смог бы раскрыться во всем своем многообразии. Но я не думаю, что желание понять обе стороны может как-то этому повредить.

Экстравертная склонность Запада и интровертная склонность Востока преследуют сообща одну и ту же цель: обе они предпринимают отчаянные попытки подчинить себе природное естество жизни. Это утверждение духа над материей, opus contra naturam (действие против природы), отражает молодость рода человеческого, который до сих пор восторгается мощнейшим из когда-либо созданного природой оружия, то бишь сознательным умом. Послеполуденная пора человечества, дело отдаленного будущего, может принести с собой совсем другой идеал. Со временем людям, возможно, даже в голову не придет помышлять о завоеваниях.

2. Комментарии к тексту

Прежде чем приступить собственно к задаче, мне хотелось бы обратить внимание читателя на существенную разницу между диссертацией по психологии и изучением священных текстов. Ученый слишком легко забывает о том, что объективный анализ материала способен нанести урон его эмоциональной стороне, причем нередко это воздействие поистине разрушительно. Научный интеллект бесчеловечен и не может себе позволить быть другим, он не в состоянии избежать такой бесцеремонности, при самых благих намерениях. Психолог, который берется за священный текст, должен, по крайней мере, отдавать себе отчет в том, что предмет изучения представляет собой бесценное религиозно-философское сокровище, которое не должно быть осквернено руками профанов. Признаюсь, что и сам отважился взяться за этот текст лишь потому, что знаю и ценю его достоинства. В мои замыслы никак не входит неуклюжей критикой расчленять текст на составляющие. Наоборот, я старался разъяснить его символический язык и сделать более доступным нашему пониманию. Тут необходимо поместить эти возвышенные метафизические понятия на такой уровень, с которого можно увидеть, имеют ли какие-либо известные нам психологические факты параллели в области восточного мышления – или хотя бы приближаются ли к ним. Надеюсь, в моих стараниях не усмотрят ошибочно желание принизить или свести содержание текста к банальностям; я лишь хочу ввести чуждые нашему мышлению идеи в пространство западного психологического опыта.

Далее предлагается ряд примечаний и комментариев, которые следует читать одновременно с соответствующими разделами текста.

Посвящение

Восточные тексты обыкновенно начинаются с заявления, которыми западные сочинения принято заканчивать в качестве conclusio finalis (окончательный вывод) для длинного процесса доказательства. Мы бы начали, скорее, с общеизвестных положений, а закончили бы изложением важнейших выводов нашего исследования. То есть наша работа завершилась бы, например, таким предложением: «Вот почему Трикайя и есть сам всепросветленный ум». В этом отношении восточное мышление не слишком сильно отличается от нашего средневекового. Еще в восемнадцатом столетии наши исторические и естественно-научные книги начинались с мгновения, когда Господь решил сотворить мир. Идея Мирового разума распространена на Востоке повсеместно, ведь она отлично выражает интровертный восточный темперамент. В переводе на язык психологии приведенное выше предложение звучало бы, наверное, так: бессознательное есть корень всякого переживания единства (дхармакайя), оно – матрица всех архетипических или структурообразующих форм (самбхогакайя) и conditio sine qua non (необходимое условие) мира явлений (нирманакайя).

Предисловие