ПСС. Том 02. Отрочество. Юность

«Опять я могъ бы быть счастливый, но жестоко сутьба преслѣдовалъ мене. Шпіоны Наполеона были тогда во всѣхъ городахъ и деревни, и каждую минута мене могли открыйть. Отецъ мой не говорила мене ничего; но я зналъ, онъ боялся, что въ его домѣ найдутъ бѣглый человѣкъ, и тогда всей пропало. Отецъ, кромѣ того, всей свое имѣнія одалъ брату Johann’у и мнѣ не було кусокъ хлѣба. Богъ мене свидѣтель, что я не сердился за это, но я его [?] прощалъ всѣмъ, не хотѣлъ мѣшать ихъ счастью и рѣшился идти дальше самъ искать свой кусокъ хлѣба. — Но въ полкъ я ни за что на свѣтѣ не хотѣлъ идти, потому что не хотѣлъ служить проти свое отечество. Да, Николенька, я могу сказать передъ Богомъ Всемогущимъ, что я помнилъ, что мнѣ сказалъ мой маменька и всегда былъ честный Саксонецъ. — Я рѣшился. Суббота вечеркомъ, когда въ домѣ мыли полъ, я взялъ мѣшокъ съ своими вещами, пришелъ къ маменькѣ. «Куда идешь, Фрицъ?» сказала маменька. Я сказалъ: «я пойду къ моему пріятелю, онъ живетъ за 5 миль отсюда, не найду ли я мѣста». — «Прощай. Когда ты придешь домой, Фрицъ?» сказала маменька. Я сказалъ: «прощайте», поцѣловалъ его и не могъ удерживать слезы (я хотѣлъ совсѣмъ уйдти). — «Что ты, мой Фрицъ, такъ плачешь? вѣдь ты придешь на этой недѣли», и она поцѣловала меня. — «Всю Божья Воля, будьте всѣ счастливы», я сказалъ и пошелъ. — «Фрицъ! Что ты говоришь?» закричалъ маменька: «поди сюда». Я плакалъ, сердце у меня пригнуть хотѣло и насилу могъ терпѣйть, но я не посмотрѣлъ на него и пошелъ своимъ дорогамъ. Больше я никогда не видалъ свою маменька и не знаю, живъ-ли онъ, или померла. Такъ я долженъ былъ, какъ колодникъ, бѣжать изъ собственна своего дома и въ чужихъ людяхъ искать своего хлѣба. Ich fam nach Ems,[90]

тамъ мене узналъ Генералъ Спазинъ, который лѣчился тамъ звоимъ семейства, полюбилъ мене, досталъ у посланника паспортъ и взялъ мене къ себѣ учить его маленькія дѣтьи, и я поѣхалъ въ Россію». — Тутъ Карлъ Иванычъ снова сдѣлалъ продолжительную паузу, понюхалъ табачку и, поправивъ кружокъ съ парикмахеромъ, закинулъ немного назадъ голову, закатилъ свои добрые голубые глаза и, слегка покачивая головой, принялся улыбаться такъ, какъ улыбаются люди подъ вліяніемъ пріятныхъ воспоминаній. «Да, началъ онъ опять, поправившись въ креслѣ: много я испыталъ въ своей жизни хорошаго и дурнаго, но вотъ мой свидѣтель, сказалъ онъ, указывая на образокъ Спасителя, шитый по канвѣ, висѣвшій надъ его кроватью, что никто не можетъ сказать, чтобы Карлъ Иванычъ былъ когда нибудь нечестнымъ человѣкомъ. Der General Spasin hatte eine junge Tochter. Das liebensmürditgfte Frautlein, das man nur fehen fonnte. Ich gab ihr Leftion. Kurz, fie wurde in mich verliebt.

[91]

Онъ полюбила мене». Пропускаю подробности этой связи, начатой, по разсказу Карла Иваныча, самой барышней, генеральской дочькой, и отъ которой Карлъ Иванычъ всѣми средствами старался удерживать ее, передаю его разсказъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ опять рѣзко выказалась нѣмецкая честность и порядочность моего стараго дядьки.—