ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Первое чувство Нехлюдова, когда онъ проснулся на другое утро, было то, что онъ наканун сдлалъ какую то гадость. Онъ сталъ вспоминать: гадости не было, но было то, что т сомннія и соблазны, которые всегда находятъ на человка въ минуты его слабости, онъ принялъ за настоящее, нормальное состояніе, а нормальное состояніе души принялъ зa соблазнъ.

Утромъ онъ понялъ, что то, что онъ думалъ и чувствовалъ вчера вечеромъ, былъ соблазнъ, а настоящее, нормальное состояніе его души есть то, въ которомъ онъ находился послднее время и въ которомъ принялъ т важныя два ршенія, которыя измнили всю его жизнь: женитьба на Масловой, а если не женитьба, то слдованіе зa нею въ Сибирь и отказъ отъ права собственности на землю.

Это – настоящее, a колебаніе въ этомъ – соблазны. Прежде всего онъ похалъ на Васильевскій островъ къ Шустовой.

Квартира Шустовой была наверху. Ходъ былъ по какой-то странной, прямой и крутой, разумется голой, лстниц. Пахло дурно. Женщина, худая и черная лицомъ, съ засученными рукавами, встр

тила Нехлюдова сначала испуганно, а потомъ, узнавъ, кто онъ, восторженно:

– Душенька, голубчикъ, вдь вы не знаете, что вы сдлали. Вернули Лидочку. Вдь она бы умерла тамъ. Лидочка! Это князь Нехлюдовъ. Да зачмъ вы съ черной лстницы? – сказала женщина, мать Шустовой, и, схвативъ его руку, зарыдала, стараясь цловать ее.

Изъ двери вышла двушка въ сромъ шерстяномъ плать съ папироской въ рук.

– Нельзя, тетя, не зовите ее, она и такъ изнервничалась. Здравствуйте.

– Вы насъ простите. Я ей тетка. Колоколова. Вдь мы отчаялись. Пожалуйста, сюда войдите; вы не знаете, что вы сдлали: оживили цлую семью. Сюда, сюда, – говорила Колоколова, проводя его черезъ узкую дверь и коридорчикъ въ комнату съ постелью и диванчикомъ передъ столомъ, за которымъ сид

ла³⁶⁵ блдная, худая, некрасивая женщина или двушка съ взволнованнымъ и кроткимъ выраженіемъ лица и говорила съ чернобородымъ человкомъ, мрачно сжимавшимъ свои колна скрещенными пальцами.

– Лида, вотъ князь Нехлюдовъ.

Лида Шустова³⁶⁶ быстро встала и, кротко и радостно улыбаясь, крпко пожала руку Нехлюдова.

– Благодарю васъ за все, за все. А что³⁶⁷ Врочка? Вы ее видли?³⁶⁸

– Вра Ефремовна? Да, она то и доставила мн случай познакомиться съ вами.

– Вотъ сюда. Тутъ вамъ покойн

е будетъ, – говорила Лидія, точно она была самый обыкновенный человкъ, а не вышедшая вчера изъ крпости политическая преступница. – Мой двоюродный братъ Захаровъ³⁶⁹, – прибавила она, знакомя съ чернобородымъ мущиной.

– Она³⁷⁰ очень мучалась о васъ, – сказалъ Нехлюдовъ.

– Что обо мн мучаться? Мн хорошо было. Очень хорошо.

– Да, это видно, какъ хорошо, – сказалъ ея двоюродный братъ, – когда отъ тебя половины не осталось.

– Что жъ, я сама виновата.

– Какже вы сами виноваты? – спросилъ Нехлюдовъ.

– А видите ли, – начала женщина съ папироской, – она вдь совершенно ни за что сидла, за то только, что они дали передать какіе-то листы, она и сама не знала что, и тотъ сказалъ, отъ кого получили, а она не говорила. Ее и держали, пока она не скажетъ.

– Я и не сказала, но потомъ, – продолжала расказывать сама Лидія, – схватили мою подругу. И тутъ начались допросы, и допросы эти были ужасны. Распрашиваютъ о разныхъ предметахъ, вызываютъ на разсказы, и такъ хитро, что не успешь сообразить и скажешь. И вотъ, когда я узнала, что ее взяли, и вспомнила свои разговоры съ ними, я уврена была, что я ее выдала. Тутъ на меня напала тоска.

– Лидочка, ты не говори…

Но Лидочка уже не могла остановиться и начала разсказывать сложно, запутано, все бол

е оживляясь и волнуясь. Въ особенности, очевидно, волновало ее воспоминаніе объ одномъ допрос у стараго сыщика – жандарма. Этотъ старикъ всталъ передъ образомъ, взмахнувъ рукой, широко перекрестился и сказалъ: «ну вотъ вамъ крестъ и клятва, – вдь вы не врите въ Бога, а я и врю и боюсь Бога. Такъ вотъ вамъ клятва передъ Богомъ, что то, что вы мн скажете, не пойдетъ дальше, не послужитъ уликой, а напротивъ, то, что вы скажете, поможетъ намъ освободить тхъ, которыхъ мы томимъ, можетъ быть, напрасно».

– Я поврила и сказала, не имя того, кто мн далъ, a мсто, гд мы встртились съ Митинымъ. На другой день я узнала, что Митинъ арестованъ. И тогда я уже не могла спать, не могла сть. Все ходила. Хочу забыть и не могу. Начну считать, стихи говорить. И все т же мысли. Да нетолько мысли, а лягу, хочу заснуть и вдругъ слышу надъ самымъ ухомъ шопотъ. Шепчетъ вотъ такъ быстро, быстро, – говорила она, глядя сейчасъ полными ужаса глазами передъ собой. – Знаю, что это галлюцинація, и не могу не слушать. Ахъ, это было ужасно!

Она вдругъ зарыдала. Мать бросилась къ ней и тоже заплакала. Лидія вскочила съ дивана и, зацпившись зa кресло, выбжала изъ комнаты. Мать и Колоколова пошли за ней.

– Совсмъ разбитое существо, – сказалъ двоюродный братъ. – А что зa женщина! Это одно самоотверженіе. Она не знаетъ, что такое жить для себя. Тутъ не только уединеніе, страхъ, неизвестность, но это напряженіе слуха, мозга – все это разрушаетъ психику.