Читаем ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты полностью

ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

А между тмъ ея наружность, хотя она теперь перестала отпускать кудряшки и старалась держаться подальше отъ мущинъ, а главное, ея прошедшее, извстное всмъ, вызывали нескромныя и часто дерзкія приставанія мущинъ. И эти приставанья, прежде льстившія ей, теперь дйствовали на нее такъ, что она начинала плакать. Заставляла ее плакать мысль, что они вс имютъ полное право приставать къ ней, а что она, бывшая проститутка и каторжная, не иметъ никакого права обижаться этимъ. И ей становилось жалко себя, жалко, что она хотла и не могла быть доброй и честной.

Такъ и теперь она, сказавъ, что ее сестра послала за груднымъ чаемъ, такъ жалостно заплакала, что Устиновъ смягчился и сталъ утшать ее. Но утшенія его были объясненія и поцлуи.

– Ну, что ты, Катенька. Не плачь, – говорилъ онъ.

– Пустите меня, Захаръ Иванычъ, оставьте.

Но онъ не оставлялъ, такъ что она, чтобы вырваться отъ него, сильнымъ жестомъ оттолкнула его и выбжала.

Въ коридор она наткнулась на стараго доктора, сопутствуемаго молодымъ.

– Ну, матушка, если ты здсь будешь шашни заводить, я тебя спроважу, – сказалъ старый докторъ. – Что такое? – обратился онъ къ фельдшеру, поверхъ очковъ строго глядя на него.

Фельдшеръ сталъ оправдываться. Докторъ, не дослушавъ его, поднялъ голову такъ, что сталъ смотрть въ очки и прошелъ въ палаты. Маслова между тмъ быстрыми, неслышными шагами направилась въ свою дтскую палату.

Молодой добрый докторъ, замтивъ ея слезы, задержалъ ее.

– Да о чемъ же вы плачете? – сказалъ онъ ей.

Она еще пуще заплакала.

– Всякій можетъ, всякій думаетъ.... – заговорила она.

– Да нисколько, не плачьте, не плачьте. Длайте свое дло, и все будетъ хорошо. А я скажу ему.

– Да я не хочу, чтобы съ него взыскивали. Онъ не виноватъ, думаетъ что.... А я…

– Ну, ну, хорошо, хорошо, – сказалъ докторъ улыбаясь, – успокойтесь.

Вотъ про это-то столкновеніе говорилъ докторъ, и это то столкновеніе особенно разстроило Маслову. Такъ что, когда она вышла къ Нехлюдову, лицо у нея было грустное и даже сердитое. Присутствіе Нехлюдова не только не смягчало, не радовало ее, но, напротивъ, раздражало, озлобляло. Когда она одна думала о немъ, она думала о немъ съ любовью и благодарностью, но какъ только она видла его, вс упреки, которые она могла сдлать ему, и даже такіе, которые было несправедливо длать ему, возникали въ ней, и она съеживалась и враждебно относилась къ нему. Пока онъ былъ одинъ изъ мущинъ, счеты съ нимъ были простые и короткіе: можно было отъ него взять денегъ побольше, заставить его похлопотать по своему длу и по д

лу товарокъ, и если онъ все это длалъ, то можно было быть благодарной ему. И она въ первыя свиданія чувствовала къ нему эту благодарность и радовалась его посщеніямъ. Но когда онъ вспомнилъ прежнюю любовь, захотлъ считаться съ ней, какъ человкъ съ человкомъ, тогда было другое дло, тогда онъ ничмъ, никогда не могъ заплатить ей за то, что онъ сдлалъ. И она хотла дать ему почувствовать это. И не то что она хотла дать ему почувствовать это, она не могла иначе относиться къ нему. Какъ только она его видла, она становилась непріятна и враждебна ему. И вмст съ тмъ она любила его, такъ любила, что невольно подчинялась ему, угадывала, что онъ желалъ отъ нея, и длала то самое, чего онъ желалъ отъ нея. Она знала, что ея професiя и все то, что напоминало о ней, ея грубое кокетство было противно ему, и она получила отвращеніе къ своему прошедшему и подавила въ себ вс

поползновенія къ прежнимъ привычкамъ. Знала она также, что онъ хотлъ бы, чтобы она работала, служила другимъ, помогала больнымъ дтямъ, и она съ радостью длала это. Но какъ только она его видла, она вся ощетинивалась и длала видъ, что она не знаетъ, зачмъ ему нужно видть ее. Она подошла къ нему и учтиво поклонилась, ничего не говоря, какъ бы исполняя непріятную обязанность.

– Неудача, отказали, – сказалъ Нехлюдовъ.

Она вспыхнула, но ничего не сказала.

– Мы сдлали что можно, но ничего не удалось, и я подалъ прошеніе на высочайшее имя, но по правд сказать, не надюсь.

– Я давно не надюсь.

– Отчего? – спросилъ онъ.

– Такъ....

– Чтожъ, вамъ хорошо тутъ было?

– Чтожъ особенно хорошаго? Длала что велли.

– Вы знаете, что въ слдующій четвергъ отправка? Я тоже ду. Что, вы готовились?

– Мн нечего готовиться.

– Все таки что нибудь нужно.

– Кажется, ничего особеннаго. Благодарствуйте.

Очевидно, она не хотла быть простой и откровенной. Нехлюдовъ простился съ ней и вышелъ. Онъ видлъ, что она враждебна къ нему боле, чмъ прежде, и это огорчало его, но не охлаждало въ его отношеніи къ ней. Хотя бы онъ и не могъ объяснить себ, какъ и почему это было, онъ чувствовалъ, что въ этой враждебности и холодности къ нему съ того дня, какъ она такъ жестоко упрекала его, онъ видлъ, что въ ней прекратилось прежнее непріятное ему кокетливое отношеніе къ себ, онъ видлъ что въ этой враждебности и холодности къ нему была какая то важная и добрая перемна, совершившаяся въ ней.