Пташка Мэй — королева воинов

Мэй с Пессимистом крутило и вертело по стенкам какой-то темной чаши, словно воду, смывающуюся в слив раковины. Потом они полетели с высоты. Мэй решила, что сейчас они расшибутся в лепешку, но они все падали и падали. Отверстие наверху сжалось до размеров булавочной головки. Наконец Мэй на что-то приземлилась — и ее тут же подкинуло обратно в воздух, она снова шлепнулась и снова подпрыгнула. Что там пружинит, она не видела, вокруг стояла кромешная тьма, но похоже было на батут. Постепенно высота прыжков сокращалась, и вот Мэй уже лежит ничком на пружинистой сетке. Пессимист плюхнулся ей на голову. Перекатившись, Мэй сползла с края и мешком обрушилась на землю.

Встав наконец на ноги, девочка попыталась осмотреться. Кругом темнота, хоть глаз выколи, только впереди светится призрачным голубоватым сиянием прямоугольная будка. Внутри застыла такая же светящаяся фигура, одетая в поеденный молью кардиган поверх белой блузки с воротником. На носу очки, на голове — сиреневая искусственная завивка.

Мэй осторожно подплыла поближе и прочитала имя на карманчике блузки: Эдит. Скучающий взгляд кассирши был устремлен куда-то вдаль, на посетительницу она даже не посмотрела.

— Э-э… — Откашлявшись, Мэй все-таки решилась обратиться. — Э-э, простите… — Медленно, словно на шарнирах, кассирша повернулась. Глаз у нее оказался только один, на месте второго зияла пустая глазница, из которой выполз червяк. Упорно храня молчание, она дожидалась, пока Мэй сама изложит, зачем пришла.

Мэй сплела пальцы, собираясь с духом. Она еще не отошла от вести про Тыквера.

— Я правильно понимаю, это развлекательный парк «Бездна скорби»?

Медленно, словно делая величайшее усилие над собой, кассирша наклонила голову, показывая взглядом на рулон билетиков.

— Ой! — Мэй обрадованно зашарила по карманам. — Сколько стоит?

Кассирша смотрела сквозь нее.

Тут Мэй вспомнила про монеты, позаимствованные в Белль Морт и вытащила из кармана пригоршню. Только бы хватило…

Кассирша перевела безучастный взгляд на горстку металла. Потом высохшая, рассыпающаяся в прах рука медленно оторвала от рулона билетик и просунула в окошко.

— Спасибо! — Повертев головой в темноте, Мэй вопросительно посмотрела на кассиршу. Та с протяжным вздохом отвернулась от окошка.

Только теперь, приглядевшись, Мэй заметила в той стороне черный бархатный занавес. Икнув от неожиданности, она переглянулась с Пессимистом и двинулась туда. Занавес плавно отъехал, но за ним тоже царила сплошная непроглядная темнота. Мэй шагнула вперед и подождала, пока занавес закроется за спиной.

Высоко-высоко наверху — наверное, на высоте двадцатиэтажного дома — замигала красная лампочка. Через секунду раздался пронзительный звон, от которого заложило уши и затряслась под ногами земля. Где-то над головой защелкало и загрохотало. Теперь, в красноватом свете, Мэй увидела, что они стоят на дне глубокого колодца, а вверх, как ложи в театре, уходят сотни ярусов, теряющиеся в вышине. На каждом ярусе, хлопая, открывались двери. Мэй попятилась, но земля вдруг поплыла из-под ног, и девочка шлепнулась прямо в подлетевший деревянный гроб. Схватив Пессимиста, она забарахталась, пытаясь выкарабкаться, но было уже слишком высоко.

В дверях начали появляться какие-то фигуры. Мэй не сразу поняла, что они механические, как Санта-Клаусы перед домом Брайди Макдрамми в Кабаньей Лощине. Их там были тысячи — призраки в костюмах гробовщиков, женщины с паутиной в волосах, белыми, как мел, лицами и густо подведенными глазами. Слетая с ярусов, они парили на невидимых нитях, подвешеных к теряющемуся в вышине потолку, выделывая в воздухе плавные кульбиты и пируэты под заунывное загробное пение.

Думаешь, жизнь удалась?

Зайди, тебе будет полезно.Страх и уныние ждутВо мраке «Скорбной бездны»!Тебя от души припугнем,Хотя и не безвозмездно.Ведь лучшего места для этого нет,

Чем наша «Скорбная бездна»!Скажешь, страшно и темно?Здесь не лучше все равно.Зато у нас вафли из сдобного теста —Во мраке «Скорбной бездны».

Гроб поднимал их все выше и выше — и вдруг, словно включили разом все лампочки во Вселенной, кромешная тьма рассеялась, и внизу раскинулся огромный парк аттракционов. Бескрайний, ослепительный — но в темных тонах, — переливающийся всеми оттенками фиолетового, зеленого и синего.

Гроб стремительно ухнул вниз, в самую гущу открывшейся кутерьмы, и помчался в мерцании свечей над булыжной дорожкой, петлявшей по парку. Механические призраки, не прекращая пения, окружили гроб. В руках они держали светящиеся таблички «ОБЗОРНАЯ ЭКСКУРСИЯ».