Пташка Мэй — королева воинов

Мэй застыла перед входом в караоке-бар «Белая кость», примостившийся на темном пустынном пригорке в дальнем углу парка. Сглотнув, Мэй просочилась через двойные двери в тускло освещенный коридор. Он тянулся куда-то вглубь, теряясь в темноте. По стенам висели музыкальные пластинки в рамках — все крутились, негромко проигрывая песни на самых разных языках. Коридор вывел Мэй в прокуренный зальчик, где в красных плюшевых креслах сидела перед маленькой темной сценой горстка призраков. Один тихо тлел, словно его только что вытащили из огня.

На сцене белело пятно света от единственного прожектора. И в этом пятне, на красной истлевшей кушетке, лежала ничком долговязая фигура, тянувшая в микрофон: «Никтоооо не знааааает, как мой путь одинооооок… — Заунывный голос напоминал горестное мычание раненой коровы. — …Сквозь ноооочь и веееетер мне идти сужденоооо, нигде не свеееетит мне родноооое окнооооо…»

Мэй приросла к полу.

— Мью, — выдохнул Пессимист.

Услышав мяуканье, исполнитель слабо дернул головой. Потом приподнялся и сел вполоборота. Мэй рванулась вперед, — но ее тут же ухватили под локти и дернули обратно. Вскочившие с мест двое духов в красной бархатной униформе крепко держали Мэй с двух сторон. Пессимист, не растерявшись, вонзил зубы в ближайшую лодыжку. Призрак взвыл.

— Тыквер! — вырываясь, крикнула Мэй.

Исполнитель, не выпуская микрофона, повернулся наконец лицом в зал. Огромная перекошенная мучнисто-белая тыква вместо головы, большие черные глаза, кривая усмешка — страх да и только, если не знаешь обладателя всего этого лично. Уныло свесив желтый соломенный чубчик, Тыквер во все глаза смотрел на Мэй.

— Тыквер, это я! — закричала девочка.

На миг лицо призрака озарилось безграничным счастьем, а кривая усмешка растянулась в радостную улыбку до ушей. Но радость тут же сменилась сердитой гримасой, обращенной сперва к Мэй, потом к Пессимисту, а потом Тыквер просто уставился вдаль, будто забыв о существовании девочки с котом. Щелкнув пальцами, он подозвал тлеющего призрака и, когда тот подошел к краю сцены, прошептал что-то ему на ухо. Призрак кивнул и, пожевав узкими синими губами под тонкой полоской усиков, обратился к Мэй:

— Он говорит, надо же, кого кошка на хвосте принесла.

Мэй подняла глаза на Тыквера. Тот, скрестив руки на груди, с демонстративно скучающим видом отвернулся к кулисе и начал общипывать секущиеся кончики соломенных волос. Мэй потеряла дар речи. Беспомощно, как рыба, разевая рот, она посмотрела сперва на Тыквера, потом на тлеющего призрака и наконец выдавила, поперхнувшись:

— Вы кто?

Призрак, дернув верхней губой, поправил обгоревший галстук:

— Я агент Тыквера. Аврил.

— Агент?! — оторопела Мэй. Тыквер снова что-то прошептал Аврилу, а потом опять отвернулся, скрестив руки.

— Тыквер велел все вопросы задавать через меня.

— Тыквер… — простонала Мэй. — Ну ты что? В чем дело?

Тыквер постоял в раздумьях. Потом шепнул что-то агенту.

— Он говорит: вообще-то, если у кого память плохая, ты его бросила, обрекая на одиночество и страдания.

У Мэй упало сердце.

— Передай ему, что мне очень жаль. Но теперь-то я вернулась.

Тыквер громко вздохнул и снова зашептал.

— Он спрашивает, где же ты была все те бесчисленные разы, когда он едва уносил ноги от гулей.

Мэй лихорадочно подыскивала ответ в свое оправдание.

— Но ведь он сам велел мне идти. И не возвращаться.

Тыквер задумался надолго. Наконец последовала новая порция шепота.

— Он говорит, что тогда он так считал, а потом передумал, — озвучил услышанное Аврил.

Мэй не нашла что ответить. Тыквер стрельнул в нее глазами, хмуря перекошенный лоб. Потом он задумчиво пригладил торчащий чубчик. А потом снова зашептал.

— Говорит, откуда ему знать, что ты снова его не бросишь.

Мэй закусила губу. Кажется, лед тронулся.

— Не знаю, Тыквер. Но я постараюсь. Изо всех сил постараюсь больше тебя никогда не бросать.

В глазах Тыквера мелькнул интерес. Пристально поглядев на Мэй, он что-то пробормотал.

— Говорит, ты изменилась. Раньше ты была маленькая.

Мэй, которую по-прежнему цепко держали, не давая поднять руки, только беспомощно пожала плечами. Она представила себя со стороны — долговязая, нескладная, коленки выпирают, как у жеребенка, длинные черные волосы спутались…

— Я выросла, — проговорила она извиняющимся тоном. Голос дрогнул. — А еще… — Он прервался совсем. — Еще я умерла.

Тыквер вздрогнул. Крупная слеза набухла в уголке левого глаза и медленно поползла по щеке. Певец кивнул телохранителям, и те ослабили хватку.

Мэй замерла в нерешительности. Но тут Тыквер, раскинув руки, сиганул со сцены, как нелетающая птица дронт. Мэй кинулась к нему и уже через секунду оказалась в его леденящих объятиях, таких крепких, словно он собрался ее раздавить. Наконец Тыквер выпустил Мэй, озарил широченной улыбкой и прижал к себе снова. Потом издал дикий вопль и сгреб в охапку Пессимиста.

— Чмок-чмок-чмок-чмок! — Пессимист делал вид, что возмущен таким безобразным обцеловыванием со всех сторон, но на самом деле ему нравилось. Он лизнул Тыквера в нос, и призрак сжал его еще крепче.