Пуговица

— Давай, Рысенька, начнем с тебя, — предложила мама. — Смотри: Регина — Р: постоянное напряжение; Артемьевна — А: мощь, обладание властью; Мухина — М: надежность, педантичность, трудолюбие.

— Совпадает! — удивились младшие. — Рыська все время командует.

— И, конечно, работает больше всех, — подтвердила мама. — Но вот «постоянное напряжение»… Это меня тревожит… Неужели ты что-то такое чувствуешь?

Рыся задумалась. Правда это или неправда насчет букв, но напряжение она действительно чувствовала постоянно. Это напряжение состояло из чувства ответственности за братьев, из нежелания чем-то огорчить маму, из стремления делать все хорошо и правильно. А еще из страха: что сегодня будет с отцом, каким он придет.

— Да, совпадает, — сказала она.

Но распространяться о причинах не стала.

Тем более разговор зашел о буквах. Ведь сама по себе Р произносилась с напряжением, иначе сам по себе звук не родится. Вот, наверное, почему некоторое напряжение возникает и у носителя имени на букву Р. Так поясняла мама. А Рыся подумала: «Ну, если б только поэтому… Это было бы совсем не страшно».

Они еще долго говорили про букву А в тот раз. Почему именно она, эта буква, обозначает мощь и власть. У каждого возникли свои версии. И все они годились!

— Она выглядит как наконечник копья, — сказал Ор.

— Она — первая, — заметил Денька.

— Если изо всей силы завопить: «Ааааааааа!», можно сильно напугать, — вставила Птича.

Мама подтвердила все догадки, рассказав про Александра Македонского. И вообще — про императоров по имени Александр. В России их было целых три.

— А еще Андрей — тоже ведь важное имя, — подсказала Рыся, — Андрей Первозванный, апостол, помнишь?

— Тогда и наш папа — тоже сильный и могучий, если у него имя на А? — задал резонный вопрос Дайка.

— Наверное, да, — удивилась мама и задумалась. — Конечно! Вот у него сколько детей. И делает он все так, как ему хочется. Ситуация наша зависит от него.

— В этом сила? Это от силы? — не поверил Денька.

Так и остался этот вопрос нерешенным.

Чем дальше, тем меньше считался со своими домашними их, если судить по имени, сильный и властный отец.

И мама, получалось, во многом благодаря ему, замечательно соответствовала своему имени Калерия: К — высокие устремления, идеализм, нервозность. Да, она всей душой очевидно и явно стремилась ввысь. И умела указать дорогу другим.

Однажды, когда Рыся, Денис и Птича учились в седьмом классе, произошел довольно дикий случай на контрольной по математике. Сестрам математика не нравилась, хотя получали они свои твердые четверки, но достигалось это неимоверным трудом и, опять же, напряжением. Денька, не прилагая никаких особенных усилий, получал свои пятерки-четверки и не мог понять, а в чем могут быть сложности. Ему давалось. Ничего не скажешь.

И вот проходила у них полугодовая контрольная. Писали ее не в тетрадях, а на листочках. Именно эта работа влияла на четвертную оценку. Класс трясся. Степкин, тот самый, который в их сказке про Кирпич и учительницу-англичанку превращался в бородатого иностранца, по алгебре, как правило, получал не больше тройки. Причем, тройкой он обычно гордился! Вот почему в тот раз он договорился с Давыдовым, что сядет за ним, хотя обычно сидел за Мухиной. Степкину нельзя было рисковать: ему грозила возможная итоговая пара, поэтому Денька, по законам классной солидарности должен был, быстро все решив, передать свой листок назад, чтоб друг воспользовался его талантом и знаниями: быстренько все переписал на свой листочек.

Пока Рыся корпела над своим вариантом, Давыдов быстро все решил и небрежно сунул свой листок за спину: на, мол, Степкин, пользуйся. Себе он положил чистый листок, чтобы учительница не цеплялась, и что-то черкал в нем.

Наконец прозвенел звонок. Степкин взял две выполненные контрольные работы, свою и Давыдова, и понес сдавать.

Хеппи энд?

Все вышло, как и было задумано?

Если бы!

Правда, события разворачивались не сразу. Вечером придумали очередную сказку про Кирпич и контрольную по математике. Повеселились. Пирог вместе испекли. Сидели долго на кухне и пили чай.

Денька сбегал к своим, удостоверился, что все у них в пределах разумного, вернулся, смеялся над девчонками, которые пугали друг друга грядущей двойкой за контрошу.

А на следующий день оказалось вот что: у Мухиных, обеих, по четверке, у Степкина — пять, а у Давыдова — двойка.

То есть гром среди ясного неба удивил бы в сто раз меньше, чем этот результат!

Учительница с восторженным удивлением хвалила пробудившийся гений Степкина и порицала не ведущую к добру расхлябанность Давыдова. Она, мол, видела, как он небрежно что-то черкал у себя на листке, и вот плачевный итог самонадеянности!

— Этого не может быть! — воскликнул пораженный Денька.

— На, посмотри! Разберись! Теперь тебе выше тройки в четверти не видать, — пообещала математичка, протягивая Давыдову его листок.

Он глянул. Мельком.

Бросил листок на стол и с криком: «Ах ты гад!» обернулся к Степкину и обрушился на него в ярости.

Дальше все смешалось.