Пуговица Дантеса

Пройдут годы, и император полностью убедится в своей правоте относительно лояльности поэта к власти. Александр Сергеевич Пушкин, как и император Николай Павлович, любил родное Отечество. И все его призывы являлись чисто патриотическими. Пушкинские строки «придет желанная пора», когда «любовь и дружество» «дойдут сквозь мрачные затворы», были направлены не против августейшей семьи, а на любые изменения в государстве, способные сделать его сильным, процветающим и свободным.

Николай I был не настолько глуп, чтобы не суметь отличить патриотизм от предательства. И они оба – поэт Пушкин и царь Николай, – будучи истинными патриотами государства Российского, если бы понадобилось, отдали б за него собственную жизнь…

Глава IV

«…Вызвать на дуэль не значит атаковать лишь частное лицо, совершить проступок в отношении только него, как при обыкновенной краже или убийстве; нет, это прежде всего посягательство на общий мир, презрение к закону, восстание против государственного порядка. Дуэлисты хотят управлять сами собой, глумиться над верховной властью страны, где живут».

Дюпен-старший, обер-прокурор парижского кассационного суда

…Вызов Пушкина Дантесу доставил брат Натали, Иван Гончаров, служивший в Гусарском лейб-гвардии полку. Привёз ранним утром, прямо в голландское посольство.

Однако с посланием произошла неувязка. Дело в том, что накануне поручик Дантес по результатам проверки готовности его части к смотру генералом Кноррингом получил неудовлетворительную оценку. Поэтому «за незнание людей своего взвода и неосмотрительность в своей одежде» француз был наказан пятью нарядами вне очереди. В результате письмо, доставленное в посольство на имя Геккерена-младшего, в отсутствие последнего попало в руки его приёмного отца.

Письмо привело посланника в ужас. Тем не менее следовало соблюсти правила приличия, предусмотренные кодексом чести. Нужно было действовать, причём – быстро. Уже на следующий день, 5 ноября, Геккерен-старший собственной персоной явился на квартиру поэта на Мойке, чтобы принять вызов от имени находившегося в карауле сына. Заодно выразил пожелание предусмотренный срок в двадцать четыре часа удвоить (якобы по причине служебной занятости Дантеса). Пушкину ничего не оставалось, как согласиться. Но назавтра Александр Сергеевич получил от посланника письмо с просьбой ещё одной отсрочки; там же дипломат сообщал, что навестит поэта во второй половине дня.

Между тем на Мойку прибыл Василий Андреевич Жуковский (о предстоящей дуэли ему сообщил всё тот же Иван Гончаров), который долго убеждал товарища образумиться. Пока разговаривали, заявился Геккерен. Жуковский был вынужден удалиться.

Голландец был настойчив. Он объяснил Пушкину, что его сын до сих пор в полном неведении относительно вызова. Возможно, ему и вовсе незачем ничего знать, настаивал Геккерен, стоит лишь поэту поменять своё решение. (О неведении Дантеса посланник нагло врал!) Ведь Жорж вряд ли причинил репутации Натальи Николаевны и всей семье Пушкиных какой-либо ущерб, не правда ли? Ну и не следует забывать (Геккерен перешёл на шёпот), Жоржик – то единственное, что скрашивает его одиночество в этом бренном мире. Дуэль же независимо от её результата для карьеры начинающего офицера изначально нежелательна…

Пушкину тирада «безутешного отца» была противна. Но, будучи впечатлительным, поэт согласился-таки дать двухнедельную отсрочку. Кроме того, пообещал Геккерену при встрече с Дантесом вести себя так, будто между ними ничего не произошло.