Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино

В наши дни в оборот был пущен документ, датированный 17 июня 1940 года и отпечатанный на бланке Центрального аппарата НКВД СССР. Документ адресован наркому внутренних дел Украинской ССР, комиссару государственной безопасности 3 ранга Ивану Серову. Начальник 2-го отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР (бывший Секретно-политический отдел), комиссар госбезопасности 3 ранга Павел Федотов доводил до тов. Серова решение «верхней» инстанции: нарком внутренних дел СССР тов. Берия, ознакомившись с агентурными данными в отношении кинорежиссера Киевской киностудии Александра Довженко, «предложил взять его в активную разработку». Далее четко указано: «Установите в отношении его литеры „Н“, „М“ и „ПК“». Имеются в виду литерные оперативно-технические мероприятия: «Н» – микрофонное прослушивание, «М» – телефонное прослушивание, «ПК» – почтовый контроль. Сразу три литерных спецмероприятия, включая прослушивание при помощи микрофонов, – дело в те времена технически непростое, довольно сложное в установке и обслуживании, да и довольно затратное. Так что разработка точно серьезная! И все лишь для того, чтобы уловить буквально каждое слово известного режиссера, даже в постели? Но это не все. Федотов продолжает излагать указания наркома: «Подведите к нему опытную агентуру. Вышлите нам план разработки Довженко и меморандум о ходе его разработки. Систематически ориентируйте нас о разработке Довженко»

Завершает все приказ заблаговременно «ориентировать» о выезде Довженко в Москву, «чтобы мы его могли заранее агентурно обставить» (с 1934 года Довженко постоянно проживал в Москве. – Ф. Р.).

О чем может говорить этот документ? 1) Довженко никогда не был агентом ВЧК-ГПУ-НКВД; 2) он им был в двадцатые годы, но затем его вывели из агентурного аппарата; 3) он лишь иногда выполнял отдельные поручения спецслужб; 4) Довженко был агентом спецслужб, но в отношение него, как и в отношении других агентов, периодически проводились спецпроверки по линии контрразведки (это была стандартная практика, как говорится – доверяй, но проверяй), причем проверяющие не знали о том, что их объект – агент их же спецслужб. Кстати, точно так же должны были периодически проверять и других агентов – Николая Кузнецова, Александра Демьянова и того же «Зефира», поскольку доверие в работе любых спецслужб – это понятие относительное.

И вновь вспомним следующий факт. Перед войной с Германией НКВД начал создавать на территории СССР фальшивые антисоветские организации, вроде «Треста» и «Синдиката», в которые в конце двадцатых годов заманивалась белогвардейская эмиграция. Теперь предстояло заманить в новые «фальшивки» немецкую агентуру. Именно на этом направлении работал «Гейне» – Александр Демьянов, который был дворянином по происхождению, сыном офицера царской армии и племянником начальника контрразведки одной из белых армий. Проживая в Москве, он собирал вокруг себя недовольных советской властью, причем среди них были не только его коллеги по агентурной работе, которые ловко имитировали это недовольство, но и настоящие враги советской власти, которых НКВД специально не трогал с той целью, чтобы они придали нужный вес организации Демьянова в глазах немецких дипломатов, среди которых было много нацистских шпионов, работавших на абвер и СД.

Зоя Федорова, у которой был арестован и отправлен в лагерь отец, идеально подходила для того, чтобы быть «подставленной» немецкой агентуре в Москве как возможный кандидат на вербовку.

Реконструкция (художественная версия)

В один из дней в середине апреля 1941 года Зоя встретилась с Магдой Шольц на Гоголевском бульваре. Тот день выдался прохладным, с внезапными порывами ветра, поэтому на бульваре было немноголюдно. Кутаясь в свои демисезонные пальто, обе женщины присели на лавочку, и Магда спросила:

– Зоя, вы плохо выглядите – что с вами?

– Я боюсь потерять Ивана, – честно призналась актриса. – Он сейчас испытывает новый самолет и уже четыре дня не ночует дома. У меня плохие предчувствия.

– Не надо думать о плохом, – положив свою ладонь на колено собеседнице, сказала Магда. – Это же не первые такие испытания у вашего мужа?

– В том-то и дело, что первые. Это какой-то новый самолет, который надо очень быстро испытать и запустить в производство. Поэтому я боюсь, что в этой спешке может случится что-то страшное. Точно такие же предчувствия у меня были перед арестом отца. Как вы знаете, они сбылись.

– От него по-прежнему нет никаких вестей? – поинтересовалась Магда.

– Никаких. Поэтому иногда меня охватывает дикое отчаяние. Я потеряла мать, у меня забрали отца, а тут еще беда может случится и с Иваном. Если он погибнет, то я этого не перенесу.

– Вам надо думать о хорошем, ведь плохие мысли притягивают беду.