Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)

Потом Добрынин опять "ГОРЬКО!" написал.

Праздник набирал скорость, но такое ощущение было, будто два разных праздника отмечаются за столом.

Ковинька подвыпил, стал про изготовление самогона рассказывать. Житомирщину вспомнил.

Добрынин тоже кое-чего вспомнил - про молочную водку, которую на Севере пил, про всякую северную еду и заливные оленьи штуки.

Время тянулось медленно, словно никуда оно не спешило, и даже этот зимний день не хотел заканчиваться.

Снова пили, говорили. Произносили и записывали на доске тосты. И вот ощущение раздвоенности праздника стало уходить. Показалось Добрынину, что глухонемые и без слов его понимают, что бы он ни говорил.

- Я отчего в повара пошел, - рассказывал, жуя котлету, Ковинька. - В общем-то, конечно, из-за любви к еде, но и не только. У нас на Украине еду все любят, а вот в повара только некоторые идут. Ведь для повара особое чувство нужно! Чтобы не пересолить, не переварить... И еще людей надо любить, иначе обязательно потравишь их чем-нибудь!..

- Ну я, положим, тоже еду люблю! - вставил майор Медведев.

- Правильно, - обрадовался повар. - Но вы из-за того, что еду любите, в военные пошли, а я в повара!

Майор выпил водки, закусил нижнюю губу - задумался. Потом глянул на Ковиньку попристальнее.

- Не-е-ет, - сказал майор. - Я в военные пошел потому, что я Родину больше еды люблю, а ты еду - больше Родины...

Добрынин помрачнел. Видел он, что захмелел майор с непривычки, ведь пил он очень редко и помалу. А вот из-за первой на Высоте Н. свадьбы разошелся.

Поднялся Добрынин с кружкой водки на ноги. Подождал, пока все заметили, что он поднялся. Потом сказал:

- Давайте за Никифорова выпьем, за его трудную жизнь. Ведь если б его не было, то не было бы здесь этой Высоты и не было бы нас здесь...

Сказал, отошел к доске. Написал: "Выпьем за Никифорова".

И стоя осушил кружку.

Тут и глухонемые поднялись. Тоже стоя выпили - уважение к памяти Никифорова проявили.

Добрынин с благодарностью посмотрел на них.

Повар тоже встал, а за ним следом и майор поднялся.

Разговор после этого тоста лег в мирное русло. Рассказал Добрынин Ковиньке и Медведеву о своем желании сперва памятник Никифорову поставить, а потом уже уезжать, раз задание Родины выполнено. Сказал, что и глухонемые обещали помочь в свободное время. Медведев идею одобрил.

- О! - сказал он, коротко подумав. - Нам с Высоты Ж. обещали стройматериалов принести на складское помещение. Цемент там, кирпичи... Значит, так - цемент сможешь взять на памятник. Не весь, конечно...

- Спасибо, - Добрынин улыбнулся и крепко пожал майору руку.

В пятницу началась новая рабочая неделя, и уже ничего не напоминало Добрынину об отмеченной в четверг свадьбе. Даже голова не болела, что свидетельствовало о здоровой еде и выпивке, а также об общем здоровье народного контролера. Он прохаживался по цеху, наблюдал за старательно работавшими глухонемыми, ждал первых "доведенных" метеоритов, чтобы проверить их многочисленные грани. Похоже было, что до первых "доведенных" предстояло ему ждать еще не меньше часа. И вышел Добрынин на площадку.

Сухой морозец щипанул свежевыбритые дрябловатые щеки, за нос щипанул. Небо было белесое, безоблачное. И солнце было белесым, словно растворившимся в небе.

Решил зайти погреться к себе в комнату. В коридоре столкнулся с майором.

Медведев, видимо, не выспался - и на завтраке его не было - лицо опухшее, глаза красные.

- А, Пал Алексаныч, как там?

- Порядок, - ответил Добрынин. - Работают.

- А мне этот... Ефимов звонил... - сказал Медведев. - Он через неделю уже генерал, в Москву на повышение переводят... Сказал, что с Сагаллаевым несчастный случай... с татарином нашим... медведь его разорвал там, говорит. Говорит, пошел он на склон зачем-то, ну и медведь там... Хоть и татарин, а жалко, - закончил майор.

Добрынин смотрел в его глаза и видел, что действительно огорчен Медведев этой новостью, хоть и пытается это скрыть. Ясно стало Добрынину, что не верит майор в "случайность" эту. Кивнул Добрынин и к себе в комнату пошел.

- Пал Алексаныч, - крикнул ему в спину майор. - Завтра цемент принесут. Три мешка. Один возьми для памятника!

Добрынин обернулся, поблагодарил.

После временной отмены запусков метеоритов Добрынин больше не чувствовал себя так напряженно, как прежде. Никакой гонки теперь не было. Никто не приходил за новыми метеоритами каждую среду. И теперь почти всегда до обеда не было у народного контролера никакой работы. Ходил он в это время по склону, выискивал место для памятника Никифорову. Сходил однажды и на условную могилу переводчика Канюковича. Пришел и глазам своим не поверил - увидел там не одну, а две могилки. Но когда подошел поближе, прочитал на второй "Повар Руслан Сагаллаев, трагически случайно погиб". Вернулся, сказал об этом майору.

- Ну что, - майор пожал плечами. - Люди живут, умирают. Конечно, надо где-то хоронить...