Пушкин как наш Христос

И дальше бы они совокуплялись при мертвом, это бы их очень возбуждало. «Постой… при мертвом!.. что нам делать с ним?» В этом слышится какое-то: «А! А мы сейчас с ним что-нибудь сделаем!» Да? И после этого они бы, раздеваясь, завешивали бы его мантильями, шляпами, наряжали бы всячески. Это было бы очень весело. Такая некрофилическая порнушка. И потом Дон Гуан с Донной Анной тоже вел бы такой очень сальный диалог.

Так, развратаЯ долго был покорный ученик…

Как бы говоря: «Иди сюда, сейчас я тебе покажу такие французские штучки!»

А потом появлялся бы невысокий, сухонький, без всякого звука громкого, без всяких каменных шагов, очень маленький Командор, который бы просто говорил: «Дрожишь ты, Дон Гуан?» И тот бы, весь трясясь: «Я? Нет! Я звал тебя…» Очень здорово можно было бы сделать.

Более того, вот эта прелестная амбивалентность пушкинских текстов меня так мучает: была у меня идея, и она до сих пор обсуждается довольно интенсивно, правильно поставить наконец «Моцарта и Сальери». Потому что Моцарт, вечно порхающий, ликующий – ну, что это такое?! Моцарт – серьезный, мрачный гений, тяжелый человек, который, конечно, издевается над Сальери и наводит разговор на отравление совершенно сознательно, когда он ему говорит:

«Да! Бомарше ведь был тебе приятель;Ты для него «Тарара» сочинил,

Вещь славную. Там есть один мотив…Я всё твержу его, когда я счастлив…

А после этого:

Правда ли, Сальери [пододвигая ему рюмочку],Что Бомарше кого-то отравил?

Тот в ужасе:

Не думаю, он слишком был смешонДля ремесла такого.

И Моцарт бы саркастически отвечал:

Он же гений,Как ты да я. А гений и злодейство –Две вещи несовместные. Не правда ль?

Вот это чистый соблазн, чистое самоубийство, потому что гений не может быть дураком. Моцарт – мрачный человек, который в конце говорит: «Слушай же, Сальери, мой «Реквием»» и после этого Сальери медленно сползает под стол. Вот это можно было бы здорово сделать. Поставить две такие части: в одной части «Моцарт и Сальери», в другой – «Маленькие трагедии», ровно наоборот обычной трактовке, доказав, что гениальный в своей амбивалентности пушкинский текст выдерживает и так и эдак.

Ну, если мне когда-нибудь захочется подставиться окончательно и окончательно нарыть над своей репутацией курган, я, может быть, так и поступлю.

Нравится ли вам постановка «Медведя» в Театре современной пьесы»?

Понимаете, корпоративность не разрешает мне правильно вам ответить. Я считаю, что пьесу надо играть так, как она написана. И тогда, может быть, что-нибудь получится. Но вот, как говорит тот же Радзинский совершенно точно:

«… есть три пьесы: одна, которую пишет автор; вторая, которую ставит режиссер и третья, которую видит идиот-критик». Вот, к сожалению, это все, что я могу сказать…

Стихи какого поэта, по вашему мнению, максимально приближены по сложности конструкции и богатству мыслей к стихам Пушкина?

Я бы не сказал, что стихи Пушкина уж очень сложно сконструированы. Наоборот, они довольно прозрачны. Я думаю, что по ходу мысли, по логике развития образа ближе всего Пастернак, но именно по тому, как выстраивается внутренний поэтический сюжет.

Почему Гончарова? Чем она покорила гениального человека?

Мне кажется, она выглядела очень хорошо.

Осознают ли гениальные люди масштаб своего дара?

Да. Обязательно. Если не осознает, то это не то. Это тоже очень по-русски. Мы же всегда сознаем масштаб своей гениальности. Мы же понимаем, что если бы нам не мешали, мы бы давно уже ТАК жили! (смех в зале)

Как сегодня относиться к няне в судьбе Пушкина? Нас воспитывали в понимании, что няня – представитель народа.