Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии»

Мне было совестно беспокоить ничтожными литературными занятиями моими человека государственного, среди огромных его забот; я роздал несколько мелких моих сочинений в разные журналы и альманахи по просьбе издателей; прошу от Вашего превосходительства разрешения сей неумышленной вины, если не успею остановить их в цензуре.

С глубочайшим чувством уважения, благодарности и преданности, честь имею быть, милостивый государь, Вашего превосходительства всепокорнейший слуга

Александр Пушкин» (XIII, 308).

Бенкендорф вполне удовлетворился ответом и даже одарил поэта комплиментом, не преминув, впрочем, напомнить, что на цензуру Царю надо направлять «все и мелкие труды блистательного вашего пера» (XIII, 312).

Забегая вперед, заметим, что и стихотворения, и более крупные произведения Пушкина Царь пропускал в печать довольно легко и замечаний почти не делал.

Так, 4 марта 1827 г. Бенкендорф известил Пушкина, что пять стихотворений, переданных поэтом Дельвигу для «Северных Цветов», прошли царскую цензуру без замечаний (XIII, 323). То же и со стихотворениями, предназначенными для журнала Погодина. 20 июля 1827 г. Пушкин отправил их Бенкендорфу (XIII, 333) и уже в августе получил благоприятный ответ:

Бенкендорф – Пушкину

22 августа 1827. С.-Петербург

«Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Представленные вами новые стихотворения ваши Государь Император изволил прочесть с особенным вниманием. Возвращая вам оные, я имею обязанность изъяснить следующее заключение.

1) Ангел, к печатанию дозволяется;

2) Стансы

, а равно 3) и Третия глава Евгения Онегина тоже.

4) Графа Нулина Государь Император изволил прочесть с большим удовольствием и отметил своеручно два места, кои Его Величество желает видеть измененными; а именно следующие два стиха:

“Порою с барином шалит”, и

“Коснуться хочет одеяла”,

впрочем прелестная пиеса сия дозволяется напечатать.

5) Фауст и Мефистофель позволено напечатать, за исключением следующего места:

“Да модная болезнь: она

Недавно вам подарена”.

6) Песни о Стеньке Разине, при всем поэтическом своем достоинстве, по содержанию своему не приличны к напечатанию. Сверх того Церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева…» (XIII, 335–336)

Пушкин был чрезвычайно доволен полученным сообщением: «Победа, победа!» – писал он Погодину. Особенно позабавило Пушкина, что Царь разрешил напечатать «Сцену из Фауста», которую в свое время разругала и запретила обычная цензура: «Фауста Царь пропустил … Скажите это от меня господину, который вопрошал нас, как мы смели представить пред очи его высокородия такие стихи! Покажите ему это письмо и попросите его высокородие от моего имени впредь быть учтивее и снисходительнее» (XIII, 340).

Легкость, с которой произведения Пушкина проходили царскую цензуру, радовала и его друзей. Ироничный Вяземский шутя просил Пушкина пристроить и его, Вяземского, стихи к столь снисходительному цензору: «Ты счастлив, твой Цензор дает тебе дышать … Мне хочется иногда просить тебя подпустить в свой жемчуг мои буски для свободного пропуска» (XIII, 348).

Но это касалось произведений, предназначавшихся для печати. Между тем, из ноябрьского письма Бенкендорфа 1826 г. выяснилась еще одна деталь: оказывается, Царю следовало представлять на просмотр и то, что поэт собирался читать на публике! Шеф жандармов, в частности, упрекал Пушкина за то, что тот «изволил читать в некоторых обществах сочиненную им вновь трагедию» (XIII, 307).

Но об этом после…

«Снова тучи надо мною…»

Благорасположение Царя проявлялось не только в «свободном пропуске» произведений Пушкина в печать, но и в более сложных случаях. Остановлюсь на двух из них.

Еще до возвращения Пушкина из ссылки в поле зрения полиции попали редкие по своей революционности стихи:

Где вольность и закон? Над намиЕдиный властвует топор.Мы свергнули Царей. Убийцу с палачамиИзбрали мы в Цари. О ужас! о позор!

(II, 398)

И еще, и еще в том же духе. И над всем этим – заголовок «На 14 декабря». Только-только завершился процесс над участниками восстания 14 декабря, десятки представителей знатных фамилий сосланы на каторгу в Сибирь, пятеро казнены… И вот вам снова!

Выяснилось, что стихи распространял штабс-капитан гвардейского Конно-егерского полка А. И. Алексеев. Но по поводу того, кто написал эти стихи и от кого он их получил, Алексеев упорно молчал. Командир гвардейского корпуса Великий Князь Михаил Павлович предлагал не церемониться с мятежным штабс-капитаном и повесить его на основании указов 1682 и 1683 гг. По счастью, старший брат Михаила Павловича Император Николай был не столь скор на расправу и ограничился тем, что учредил специальную комиссию военного суда, коей и поручил разобраться в этом деле.