Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…»

О, если правда, что в ночи,Когда покоятся живые,И с неба лунные лучиСкользят на камни гробовые,О, если правда, что тогдаПустеют тихие могилы —Я тень зову, я жду Леилы:Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

Явись, возлюбленная тень,Как ты была перед разлукой,Бледна, хладна, как зимний день,Искажена последней мукой…

…

Зову тебя не для того,Чтоб укорять людей, чья злобаУбила друга моего,Иль чтоб изведать тайны гроба,

Не для того, что иногдаСомненьем мучусь… но тоскуяХочу сказать, что всё люблю я,Что всё я твой: сюда, сюда!

(III, 246)

Мотив верности мертвой возлюбленной и мистического свидания с ней врывается и в финал вполне реалистического стихотворения «Для берегов отчизны дальной», завершающего этот своеобразный цикл болдинских стихотворений, посвященных Ризнич.

Выше приводились две первые строфы этого стихотворения, приводим его заключительную – «мистическую» строфу:

Но там, увы, где неба своды

Сияют в блеске голубом,Где [тень олив легла] на воды,Заснула ты последним сном.Твоя краса, твои страданьяИсчезли в урне гробовой —А с <ними> поцелуй свиданья…Но жду его; он за тобой…

(III, 257)

Миф о супруге генерал-губернатора

Роман Пушкина с Амалией Ризнич, оставивший столь заметный след в его поэзии, не был замечен современниками. О нем догадывался обманутый муж, знала со слов Пушкина княгиня Вяземская, знал одесский поэт В. И. Туманский, написавший на смерть Ризнич сонет, полный намеков на ее близость Пушкину. Других это мало интересовало, и лишь в 1856 г. известный собиратель одесской старины К. П. Зеленецкий впервые коснулся этой темы, опубликовав некоторые сведения о Ризнич, почерпнутые из рассказов одесских старожилов и использованные позже еще в двух-трех работах.

Полную противоположность в этом смысле представляет так называемый «роман» Пушкина с Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой – один из самых распространенных и устойчивых в пушкинистике мифов, из коих наполовину и состоит биография Пушкина.

Интерес, который Пушкин осмелился проявить к супруге генерал-губернатора, был настолько сенсационен, что привлек любопытство всех одесских сплетников, и этот факт, сам по себе незначительный, попал на страницы мемуарной литературы и постепенно превратился в романтическую легенду – своего рода местную достопримечательность, – расцвеченную одесскими краеведами и литературоведами. Согласно легенде, длительный роман гонимого поэта и первой леди Одессы закончился тем, что ревнивый генерал-губернатор изгнал поэта из своих владений, а супруга губернатора родила ему смуглую девочку с курчавыми волосиками[68].

Всё это довольно далеко от реальности.

Преувеличена сама продолжительность романа. П. Губер считает, что он начался осенью 1823 г., причем уже в декабре Пушкин «достиг взаимности»[69]. «Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина» ограничивает роман «январем (?) – июлем 1824 г.»[70], а вопрос о взаимности деликатно обходит. В действительности, Пушкин впервые увидел Воронцову в сентябре 1823 г., однако до середины мая 1824 г. никаких фактов, свидетельствующих о его увлечении прекрасной графиней, нет. Напротив: то, что известно о Пушкине и Воронцовой, говорит скорее об обратном.

Графиня приехала в Одессу 6 сентября 1823 г. усталая, больная, на восьмом месяце беременности. Разумеется, одесский свет и Пушкин в том числе с интересом отнеслись к прибытию супруги недавно назначенного генерал-губернатора, чем, собственно, и объясняются зарисовки ее профиля на полях рабочих тетрадей поэта (среди десятков других таких же зарисовок, которые он особенно часто делал на Юге). До конца 1823 г. Воронцова выпадает из поля зрения окружающих: 23 октября она родила сына и долго еще не могла прийти в себя[71].