Пустоцвет

И всё же душ. И всё же... общий, на двоих ритуал. Кое-как уговорила... силы поберечь... и меня заодно.

Шаги в комнату.

- Садись на диван, - кивнул в сторону своей, на скорую руку заправленную, постель.

Поддаюсь.

Мигом метнулся к серванту. Достал что-то с полки. А дальше в шкаф - полотенце закинул себе на плечо.

Присел на корточки у моих ног.

- Ты что задумал? - смущенно улыбаюсь.

- Не боись... я добрый доктор...

Обработать перекисью раны, кое-что даже пластырем заклеить.

И снова присел у моих ног. Странный взгляд в очи.

- Что? - пунцовею под его молчаливым напором.

Мгновения волнительных скрытых мыслей, интриги, соблазна - и внезапно закачал головой:

- Ничего. Просто... до сих пор не верится, что затащил тебя к себе. Что ты теперь - моя.

Смущенно улыбнулась, пряча на мгновение взор.

- А я и так была твоей... причем... с первой нашей встречи.

Рассмеялся враз, но еще миг - и осекся, прервал себя. И снова... соитие взглядов.

Закивал одобрительно:

- А я - твой. Только... сам этого не понял. Потому... столько времени упустил.

- Но у тебя еще была... Ирина.

И снова кивки, болезненно кривляясь и виновато пряча очи.

- Да. Была...

Момент - и внезапно замотал головой, будто прогоняя мысли из головы. Зажмурился. Скривился:

- Но... слава Богу, всё позади, - устремил взгляд мне в глаза, пристальный, говорящий, глубокий. - И все ошибки... грубо, но исправлены. И теперь у каждого из нас есть шанс... быть счастливым. В том числе - и у Малого.

Немного помолчав, добавил:

- И ты - теперь моя, а я - твой. Всецело.

Вдруг движение - и несмело, бережно взял мою ступню в свои ладони. Нежное касание, поглаживание по голени - и неожиданно коснулся, прилип губами. Сладкий, короткий поцелуй... и ход дальше. Перебежками, робким напором... поднимался всё выше и выше - пока вовсе не повалил меня на спину и проник между ног, нагло, откровенно разводя их в стороны. Мнусь, сопротивляюсь - да только... это уже неважно: скользя влажным языком по внутренней стороне бедер, нежностью, трепетной, до дрожи доводящей, ласки... до стонов изнеможенных накаляя меня, Костя творил свою дерзкую, шальную... умопомрачительную феерию. Жадный, бешеный, отрешенный крик разорвал тишину, оповещая весь мир о моем поражении, сокрушении... и самозабвении. Звезды взорвались блеском, рассыпаясь по темному полотну искренних, но вместе с тем... и сказочных ощущений и чувств.

***

Жадно прижаться друг к другу - и попытаться уснуть.

Однако... чем сильнее я пыталась прогнать мысли, тем упорнее... они возвращались обратно и с новой, большей силой затевали очередной вихрь. И неважно, что голова гудела, раскалывалась на части, тело ломило, будто каток переехал меня, - рассуждения... куда более беспощадным изувером оказались, кромсая, пиля, рвя меня на ошметки, душу испепеляя заодно.

- Знаешь... о чем я еще думаю? - осмеливаюсь на самое жуткое, потаенное. Но, словно воздух наконец-то хлебнув, почувствовав невероятное облегчение, сознавшись ему, моему Косте, покаявшись... пооткровенничав с ним, я больше не могу, да и не хочу останавливаться: высказаться, избавиться от внутреннего груза... разделить горе напополам. Ведь только так... у меня появляются силы... жить, идти дальше, вперед.

Эгоистично? Нагло? Самонадеянно?

Возможно... возможно и так. Но не могу уже... иначе.

Пахомов - это всё моё, весь мой мир... и я хочу в нем раствориться, прошлое... позабыв навсегда.

- Что? - так и не дождавшись продолжения, отозвался учтиво мой мальчик.

Прожевала страх, собрала волю в кулак - и решилась на... важное:

- Иногда мне кажется... что если бы я хотела... действительно хотела этого ребенка, то он бы... выжил. Держался бы до последнего. Вопреки всему...

Обмер, пришпиленный заявленным Костя. Долгий, жуткий миг тишины, безучастия, отсутствия вдохов - и словно очнулся: враз сжал крепче в своих объятиях, невольно сильнее зарываясь носом мне в волосы.

Еще вдох - и шепнул на ухо:

- Лизонька... Девочка моя... Что суждено, то суждено. И мы не в силах что-то изменить. И всё, что должно было случиться... с нами: со мной, с тобой, с нашими близкими - всё и случилось. И только благодаря этому (горькому опыту, радости и печали) мы те - кто мы есть сегодня. Только так бы... мы встретились с тобой. И только так бы - обрели друг друга. Не потеряли, не оттолкнули, не профукали... Только так... мы ныне безумно ценим и дорожим тем, что у нас есть. Только так...

- Но Его больше нет, - болезненно рычу я от обиды, заливаясь, захлебываясь уже слезами. - Ни его... ни других. И никогда уже больше не будет.

- Мы что-нибудь придумаем...

- Что?! - горько, отчаянно, невольно дернувшись в его хватке, но не поддался, не уступил.

Все так же сдержанно, нежно, успокаивающе:

- Что-нибудь, - приговором. - Люди в космос летают... А то... с таким мы не справимся.

- Космос? - отчаянно, озлобленно гаркаю. - Ты серьезно?!

- Сколько детей... без родителей растут. Без семьи, без дома... Кому-то да надо их брать, любовью одаривать... И заодно - судьбу спасать.

Обмерла я в рассуждениях. Болезненные за и против. Решаюсь:

- А тебе не обидно? - жгуче, себя режа заживо.