Пустырь (СИ)

— Герман сообщил мне, что твоего отца арестовали, — . — Суд в любом случае назначит ему срок, так что вернется он теперь не скоро.

На стол легла связка ключей, которую я смогла бы угадать с закрытыми глазами. Вон тот длинный с крестиком на рукоятке, от входной двери, а маленький круглый ключик был от маминого велосипеда, который у нее украли, когда мне было десять лет. Но я продолжала его хранить.

— Дом твой.

— Мой? Но ведь то, что его задержали, не лишает его права собственности. Дом принадлежит папе.

— Это уже мои проблемы. Документы будут готовы через несколько дней, но в любом случае ты уже сейчас можешь распоряжаться им как захочешь. Продать, — и после секундной паузы, — или остаться там жить.

— Слушай, — внутри всю колотило как от вибромассажера. — Я сказала «нет», не потому что не хочу, а потому что пока не готова. Если ты прогоняешь меня из-за этого, то просто знай.

Перевел взгляд в сторону, туда, где за окном ярко светила луна. А после, положив руки в штаны, подошел к стеклу, отделявшему нас от ночи. Я видела в отражении окна его уставшее лицо и то, как он закрыл глаза.

— Арина, твой ответ не поменял моего отношения. Пусть не в статусе жены, но ты по-прежнему моя.

Подошла ближе и обняла его. Обхватила руками талию, скользнув на каменный живот. Какой же он горячий, с ним даже холодными ночами можно не включать отопление.

— Если не хочешь ужинать, пойдем тогда спать, — приложила голову к спине, слыша вибрации его голоса.

— Иди без меня, маленькая. Мне надо еще поработать.

— Ты так наказываешь меня? — уперлась подбородком между его лопаток.

— Нет, — вынул руку из штанин и положил поверх моих ладошек, чуть сжимая их. — Мне действительно нужно работать.

— Хорошо, тогда я тебя подожду.

Выдернула руки из его горячего плена, разрывая объятие, и отошла обратно к столу. Повернулся, поправляя упавшие на лицо прядки.

— Настырная! — глаза напротив чуть сощурились, а губы тронула ухмылка. — В этом мы похожи. Я тоже подожду.

Прошло четыре дня как мы были за городом. Четыре сложных, но чудесных дня. Я наблюдал за Ариной и видел, что девочка становится все спокойнее и расслабленнее. Вернее свое счастье и расслабленность она демонстрировала и в первый же день, но то было скорее показательное состояние, чем настоящее. Сейчас же Арина выдохнула по-настоящему. За свою жизнь я столько раз ломал людей и, честно говоря, мне было абсолютно пофиг, что с ними стало после. Я вел себя всегда только так, как считал нужным для самого себя. Психологическое состояние Арины же беспокоило меня. Я искренне опасался, что мог нанести девочке вред.

Я никак не мог стереть из памяти ее красивые, полные счастья глаза в первый день на озере. Она с таким самозабвением плавала и плескалась, что я как долбанный эмоциональный наркоман, изголодавшийся по дозе, жадно насыщался ее счастьем. Смотрел и понимал, что хочу именно так вот с ней проводить время: беситься, смеяться и чувствовать жизнь. Редко в моем мире можно встретить тех, кто позволяет почувствовать, как по венам бежит кровь и появляется азарт к жизни. И оттого мышонок была особенно ценна.

Романтика и тому подобная поебень была для меня просто ничего не значащим словом. Я вырос в той среде, где лучшим знаком внимания было действие. Ты не писал под ее окнами «Доброе утро», а бил тех, кто обижают ее. Смайликам в ночных переписках, я предпочитал настоящие живые эмоции. Еще в детдоме без денег и личного пространства я мог сделать так, что глаза любой девчонки будут гореть от счастья.

Я не умел быть ласковым и нежным, потому что детдом и война учат быть всегда наготове, всегда начеку. В этом они очень похожи: ты должен каждую минуту быть в обороне и держать удар. И если расслабишься — ты труп. Но с Ариной я понял, что может быть и по-другому. Что мужественность и нежность не параллельные понятия. Они пересекаются. И моей точкой пересечения стала эта девушка. А если быть точнее, то я просто захотел сделать все, чтобы стало по-другому. И теперь уже похуй сколько уйдет сил, но я создам в своей жизни то, чего никогда не было у меня. Семью.

И если раньше я причинял другим только боль, то сейчас учился причинять еще и счастье. И горящий взгляд мышонка был лучшей наградой. Отложил все рабочие вопросы и просто посвятил один день Арине. Сделал так, чтобы она полностью расслабилась, отдаваясь эмоционально мне. Вот только одно мое спонтанное предложение испортило все к чертям. Это было подобно тому, как стоять на границе с заряженным автоматом всю ночь. Контролировать отведенный тебе участок не смыкая глаз, а под конец ночи повесить оружие на усталое плечо и получить в этот момент пулю. Так же и я расслабившись на секунду, получил такой удар, от которого не смог устоять на ногах.