Путь человечества. Истоки богатства и неравенства

Неизбежный переход к сельскому хозяйству

Мальтузианский механизм помогает пролить свет на истоки важнейших событий человеческой истории, которые иначе могут вызывать недоумение. Одна из таких загадок заключается в том, что, судя по останкам людей, живших в обществах, переходящих к сельскому хозяйству, их здоровье и экономические условия жизни были хуже, чем в обществах их предков, которые тысячелетиями ранее занимались охотой и собирательством. Охотники и собиратели определенно жили дольше, питались лучше, работали меньше и страдали от меньшего количества инфекционных болезней[41]

. Почему же тогда первые земледельцы и скотоводы отказались от относительно благодатной и явно лучшей жизни, которую сулили им охота и собирательство?

Как было сказано выше, когда доисторические люди вышли из Африки и поселились в новых экологических нишах, у них открылся доступ к множеству новых ресурсов и появилась возможность быстро размножаться, не ухудшая свой уровень жизни. Однако в конце концов, в соответствии с мальтузианской теорией, рост численности населения уравновесил количество ниш, и людям пришлось вступить в конкуренцию за ресурсы – диких зверей и растения для охоты и собирательства. Несмотря на совершенствование инструментов и техник, уровень их жизни постепенно вернулся к исходному. А в некоторых обществах из-за чрезмерного роста численности населения он опустился даже ниже, что едва не привело к социальному коллапсу.

Особенно остро это проявилось в таких регионах, как Океания и Америка, которые не были заселены древними

людьми до прихода Homo sapiens и животные которых в ходе эволюции не адаптировались к человеческой способности к охоте. В этих регионах приход представителей Homo sapiens

с продвинутым оружием привел к истреблению большей части крупных мамонтов, и вскоре человеческие племена стали конкурировать за стремительно иссякающие ресурсы.

Изолированные полинезийские племена, например поселившиеся на острове Пасхи в Тихом океане в начале XIII века, служат ярким и печальным примером такого упадка, произошедшего в результате быстрого роста численности популяции и истощения ресурсов[42]. Почти 400 лет население острова Пасхи стремительно увеличивалось благодаря изобилию растительности и богатству районов рыбного промысла. Полинезийцы построили на острове процветающую цивилизацию и выточили из камня впечатляющие статуи моаи, высота крупнейшей из которых достигает десяти метров. Однако с ростом численности населения давление на хрупкую экосистему усиливалось. К началу XVIII века на острове Пасхи не осталось ни птиц, ни лесов, и обитателям стало сложно строить и ремонтировать лодки для рыбной ловли. Возникшее в результате напряжение привело к учащению внутренних конфликтов и сокращению численности населения почти на 80 %[43]

. Подобные экологические катастрофы случились также на островах Питкэрн в южной части Тихого океана, среди коренных американцев, населявших территории на юго-западе современных США, в цивилизации майя в Центральной Америке и среди скандинавских племен Гренландии, о чем Джаред Даймонд пишет в книге “Коллапс”[44].

Общества охотников и собирателей Плодородного полумесяца испытывали сопоставимое давление почти 12 тысяч лет назад. В результате роста численности населения, подпитанного изобилием продовольствия и техническим прогрессом, количество продовольствия, добываемого охотой и собирательством, на душу населения начало постепенно уменьшаться, пока поддерживать существующий уровень жизни не перестало быть возможным. Однако биоразнообразие Плодородного полумесяца с большим количеством поддающихся одомашниванию видов животных и растений предоставило этим обществам альтернативу, недоступную обитателям острова Пасхи: они могли заняться сельским хозяйством. Этому способствовали и климатические условия[45]. По завершении последнего ледникового периода около 11,5 тысячи лет назад земля стала более пригодной для ведения сельского хозяйства, а проявления климата и смена сезонов – более выраженными. Таким образом, земледелие оказывалось более надежной стратегией добычи пропитания, хотя и предполагало ухудшение рациона по сравнению со стратегией охоты и собирательства, которая давала лучшую пищу, но была при этом менее предсказуемой и практиковалась реже.