Путь Дракона

Не смотря ни на что, Доусон улыбнулся. Он взял жену за руку. Пальцы ее были толще, чем когда они познакомились. А его грубее. Кое в чем, со временем, они изменились, а кое в чем остались прежними. Со дня их свадьбы, еще до того, как он узнал, что она живет совсем в другом мире. Что было частью того, за что он любил ее.

— Уверен, не столкнемся, — сказал он. — Иссандриан и Клин этой дорогой не пользуются, а Маасу нет причин покидать двор. Не сейчас.

Клара вздохнула и положила голову ему на плечо.

— Ах ты мой бедняжка, — сказала она.

Повернув голову он поцеловал ее волосы над ушком, а после обнял за плечи.

— Будет не так уж плохо, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало уверено. — Мы пропустили зиму в Остерлингских Падях. Можем наверстать упущенное. Проведем лето дома, быстренько вернемся в Кэмнипол на закрытие двора, и к зиме вернемся.

— А стоит? — спросила Клара. — Мы можем остаться на зиму, если хочешь. Зачем мотаться туда-сюда.

— Нет, любовь моя, — сказал он. — Это не просто, чтобы насладиться красотами осени. По любому, до зимы я должен знать, что за игры затеваются при дворе. Это только кажется, что я тебе потакаю. На самом деле, я эгоистичный грубиян.

Клара усмехнулась. Несколько миль спустя она начала тихонько посапывать. Коу, заметив это, молча достал шерстяное одеяло, и Доусон укрыл им Клару, не разбудив ее. За ними, краснея, садилось солнце. По земле пролегли тени, а ночные птицы заявили о себе пронзительными трелями.

Доусон покидал поле битвы, но борьба продолжится и без него. Иссандриан, Маас, Клин. Они живы, и действуют не в одиночку. Маас и его сторонники при дворе сделают все от них зависящее, чтобы заставить уважать себя. Даскеллин, несомненно, возглавит группировку самого Доусона, по крайней мере ту ее часть, которую в состоянии проглотить льстивый маленький банкир из Северного Взморья. Симеон будет скакать меж лезвий, и говорить сам себе, что тут, в центре все уравновешено, и мир может быть сохранен только если он никогда не остановится.

Слабый король может выжить, если у него лояльный к нему двор, но отпуская Доусона, Симеон убрал единственного, кто по настоящему боролся за него. Сейчас ничего хорошего не будет. Двор пляшет под дудку идиотов со своими собственными планами. Близоруких, корыстных идиотов.

Только чудо может сейчас спасти короля Симеона. Можно надеяться лишь на то, что принца Астера отдадут на воспитание в семью, которая покажет ему, что монархия лучше, чем сам король. Доусон на минуту предался фантазии, где берет принца под свое крыло, и обучает тому, чему не мог Симеон. Клара бормотала во сне, плотнее укутываясь в одеяло.

Солнце спустилось до самого горизонта, стены и башни Кэмнипола сделались невидимы на фоне этого огня. На миг Доусон представил, что свет идет от грандиозного пожара. Что пылает не закат, а Кэмнипол. Это могло быть пророчеством.

Близорукие, корыстные идиоты. Горящий город.

Доусон подумал, от нечего делать, где сейчас мог быть Гедер Паллиако.

Ситрин

Кофейни всегда занимали важное место в деловой жизни. В холодных портах Столлбурна и Раккьюпала купцы и капитаны склонялись над изразцовыми печками и согревали одетые в варежки руки дымящимися чашками, наблюдая, как зимнее солнце приближается к зениту. На безбрежных, залитых лунным светом водных просторах Мивайи, стайки кочевников-Южан потягивали из чашек нечто, весьма напоминающее консистенцией ил, декламируя стихи между ожесточенными спорами по поводу цен на серебро и пряности. По всему миру, который оставили после себя драконы, торговля и кофе шли рука об руку.

Или, по крайней мере, именно так поступал магистр Иманиэль, судя по его рассказам. Ситрин никогда не покидала пределов Ванаи, где банк владел собственным скромным зданием. Тем не менее, когда пришел час, выбор Ситрин пал на небольшое кафе с отдельной комнатой на задах, и грубо сколоченными деревянными столами на улице. Стояло оно по ту сторону площади у Большого Рынка, таким образом суматоха городской розничной торговли будет у нее под боком, и отпадет необходимость вести свои дела в одном из этих, кочующих с места на место ларьков. Владелец кафе, маэстро Азанпур, оказался древним старичком-синайцем, с единственным молочно-белым глазом, чье мастерство в приготовлении крепкого кофе граничило с волшебством. Он был страшно рад задатку, который внесла Ситрин за право распоряжаться его задней комнатой. Если день пасмурный, она могла бы сидеть в общем зале, потягивая кофе и слушать сплетни. Когда выглянет солнце, она сможет расположиться за одним из выкрашенных в белое уличных столов, и наблюдать за торговлей на Большом Рынке.