Путь к океану

— Да… — мужчина промокнул платочком глаза, — Я знал Дэрла еще совсем маленьким мальчиком, часто видел его играющим с детьми из ближайших к тюрьме домов. Помнится, он тогда каждый раз со мной здоровался. Такой замечательный леквер… и такой прекрасный правитель, талантливый, чуткий, внимательный ко всем народам. Конечно, не без греха. А уж в последние триста семьдесят лет он столько чудил! Не поверите, привез с Земли мебель, знаете все их безвкусные столы и жуткий текстиль, не годящийся даже для половых тряпок, и приказал всем этим оформить свою спальню!

— Триста семьдесят лет… — словно не слыша всего остального монолога, пробормотала Арлия. Лекверу снова показалось, что где-то он уже видел эти глаза, но упорно не мог вспомнить, где именно, — Ну, у сильных мира сего должно быть хоть какое-то развлечение. Возможно, он пытался лучше понять землян. Я, например, обожаю собирать обертки из-под конфет и шоколада.

— Ха-ха! — густой бас начальника тюрьмы взлетел под потолок, — Сравнили, эивина! Одно дело упаковки разные, которые везде найти можно, и совсем другое заставлять своих слуг часами разбираться в устройстве будильника. Эти глупые существа вечно придумают какую-нибудь очередную бесполезную вещь, а потом не знают, как от нее избавиться.

— Будильник? — удивилась журналистка. Видя, что она явно не понимает, о чем идет речь, Гиаловист пояснил:

— Это такие странные часы, которые начинают громко звонить, жуткой какофонией будя своего владельца. Кошмар, в общем!

— Это точно. Ну так вы дадите мне возможность побеседовать с Верхетой? Это очень важно для меня, прошу вас! В моих планах целая книга о нашем любимом Сотворителе. Я хочу написать о его привычках, о его детстве, о том, как он справлялся с различными проблемами в этом и других мирах. Мне он интересен не просто как главный леквер, символ нашего процветания, а как личность.

— Это похвально, — одобрительно кивнул начальник тюрьмы. Девушка начинала ему все больше нравиться. Он не любил пустых лекверов, готовых за новый титул или какое-то поощрение браться за любую работу. Газетчики казались ему сплошь такими. Они пытались из каждой пустяковой новости выжать как можно больше скандала, раздуть ее до небес, чтобы через неделю приняться за новую статью. И вдруг одна из представительниц поганого журналистского племени решила, действительно, сделать для памяти народа что-то ценное, — Раз вы так настаиваете, я позволю вам полчаса побеседовать с осужденной. Большего не просите, сами знаете, подготовка к казни — это не увеселительное мероприятие.

— Благодарю вас, лиовин! — с благодарностью взвизгнула леквер, — Вы настоящий друг!

— О, не стоит. Это пустяк. Книга будет, я надеюсь, толстой и содержательной?

— Не сомневайтесь, я постараюсь осветить все аспекты жизни Сотворителя. И обязательно напишу о тех, кто общался с ним, знал его лично.

— Даже так? — мужчина крякнул, и неуверенно предложил, — Может, я еще чем-то могу вам помочь?

— Наверное, — журналистка на мгновение задумалась и ответила, — Скажите, у вас нет его фотографий? Фотографий Дэрлиана?

Я не смогла удержаться. На самом деле от меня требовалось просто уговорить Гиаловиста разрешить беседу с Верхетой. Мы с ребятами решили, что лучше будет, если сама виновница всей этой суеты будет знать о том, что мы спешим ей на помощь. А то ведь, ненароком во время операции начнет сопротивляться! Да и лишние руки в комплекте с остальным телом, тем более, обладающим таким физическим потенциалом, всегда пригодятся. Особенно, если нам придется драться и убегать. А что-то мне подсказывало, что без этого не обойдется. Поэтому меня, как самую близко знакомую с сестрой Азули и как менее бросающуюся в глаза, послали к Карнету.

Удивительно, но при первом же взгляде на него я прониклась к этому лысоватому старичку симпатией. Он был настоящим душкой в своем разноцветном, уже потрепанном камзоле, с растрепавшимися остатками седых волос и прищуренными серыми глазами. Наверное, поэтому я и соврала про книгу, а после попросила показать снимки Дэрла. Это было очень глупо с моей стороны, и я это знала. Но когда Гиаловист упомянул, что знал его ребенком, меня неожиданно одолело любопытство. Я не видела прежде маленьких лекверов и, конечно же, даже приблизительно не могла представить, каким был Сотворитель эдак тысячу триста лет назад. Потом мне будет больно, очень. Придется снова стирать воспоминания, словно капельки чужого дыхания со стекла в автобусе. Но соблазн был так велик!

Начальник тюрьмы кивнул мне, поднялся со своего стула, разыскивая что-то на верхней полке старинного шкафа. И нашел. Большущий альбом покрытый сантиметровым слоем пыли. Леквер по-простому дунул на него, и сам же начал громко и тонко чихать. Я едва удержалась, чтобы не последовать его примеру, но ко мне, к счастью, дошел лишь самый краешек сероватого облачка.