Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки»

Поэтому имела свои основания отповедь, данная ему С. Г. Струмилиным: «В отличие от проф. Кондратьева характерной особенностью всякого хозяйственного плана мы считаем не элементы вкрапленного в этот план научного предвидения, а целевую установку плана как системы хозяйственных заданий и предуказаний… Концентрировать и мобилизовать коллективную волю производителей на тех или иных хозяйственных задачах — вот в чем видим мы основное назначение плана»65

. Обосновывая свой подход, он разъясняет: «Уже теперь мы не видим в СССР таких отраслей хозяйства, в которых бы целиком господствовали не зависящие от нашей воли законы хозяйственной стихии. А раз это так, то за начало координат при постройке наших планов мы можем и должны брать не то, что может быть предусмотрено в порядке прогноза, а то, что может быть предуказано в порядке целевой установки»66

.

Однако Струмилин забегает в этом утверждении далеко вперед по отношению к текущему положению дел, выдавая желаемое за действительное. Нельзя также в этой связи пройти мимо того факта, что он разделял иллюзию отсутствия в социалистическом хозяйстве не зависящих от нашей воли законов. Пока эта иллюзия сочеталось с сознанием «необходимости реального учета наших объективных возможностей»67

, она играла роль чисто теоретического заблуждения. В дальнейшем, однако, роль этой ошибки стала отнюдь не такой безобидной…

Более взвешенные подходы также широко дебатировались в тогдашней печати. В 1925 г. известным партийным публицистом Вронским в «Социалистическом хозяйстве» была напечатана статья «Элементы стихийности в нашем хозяйстве», посвященная контрольным цифрам Госплана на 1925/26 хозяйственный год. Он подчеркивал: «Наш контрольный хозяйственный план в большей еще степени, нежели бюджетный план, подвержен влиянию скрещивающихся стихийных напоров. И эти стихийные давления тем сильнее, чем слабее все наше хозяйство, а в особенности та его часть, которая находится в руках государства и которая только в части своей может быть регулирована согласно определенным планам руководящих наших органов, хотя и в этой даже части приходится считаться с элементами стихийности»68

.

В статье В. Базарова, датированной 1924 годом, можно увидеть отход от той полной апологии рынка, с которой он выступал на Президиуме Госплана годом ранее; намечается различение стихийных и сознательно определяемых процессов, генетических и телеологических подходов при составлении плана: «План восстановления и реконструкции той части национального производства, которая находится в непосредственном заведывании государства, должен строиться не генетически, а телеологически: не путем проэкцирования в будущее фактической динамики настоящего, а путем целевого построения таких преобразований современной промышленности, при существовании которых ее фактическая динамика впервые может стать выражением тенденций здорового и прочного развития. Иначе обстоит дело с сельскохозяйственной продукцией, Здесь государство не является хозяином и может лишь косвенно стимулировать те или иные естественно намечающиеся тенденции мерами экономической политики. Уже по одному этому целевая конструкция была бы в данном случае лишена всякого практического значения. Перспектива сельскохозяйственного развития может быть построена лишь генетически»69.

Впрочем, в то время еще не стало общепринятым под предлогом ошибочности теоретической установки того или иного ученого, или неприемлемости его классовых позиций, отказываться от учета высказанных им дельных замечаний. Так, в решениях XV съезда ВКП(б) «О директивах по составлению пятилетнего плана народного хозяйства» указывалось: «Опыт планового руководства доказал, что плановые предположения не раз нуждались в более ила менее существенных поправках, что они неизбежно должны были носить относительный и условный характер… Зависимость от урожая и невозможность предварительного точного статистического его охвата; зависимость от рыночной стихии, которая все более взнуздывается плановым началом, но еще не укладывается целиком в его рамки; колебание конъюнктуры мирового рынка и зависимость от этого последнего; наконец, внеэкономические факторы… — все это обусловливает собой относительность значения плановых и цифровых предположений вообще»70. Как видим, тревога Н. Д. Кондратьева во поводу фетишизации цифр, и предупреждения В. Базарова и М. Вронского о наличии значительных стихийных элементов в советской экономике была не чужда и съезду партии.