Путь королей

Но нет. Она собирается уйти; ей не следует водить за нос ни его, ни себя. Девушка боялась того, куда могли завести их отношения. Она направилась к главной пещере, а оттуда — к выходу из Конклава. Шаллан вышла навстречу солнечному свету и, посмотрев в небо, глубоко вздохнула. Слуги и секретари, во множестве сновавшие вокруг, почтительно уступали ей дорогу. Она прижала к себе папку, чувствуя на щеках прохладу бриза, а на лбу и волосах — тепло солнечного света.

В итоге, как ни крути, получалось, что Ясна права. Мир Шаллан, полный простых ответов, был глупой ребяческой выдумкой. Она цеплялась за надежду, что сумеет отыскать Истину и использовать для того, чтобы объяснить — может, даже оправдать — то, что сделала в Йа-Кеведе. Но если такая вещь, как Истина, все же существует, она окажется куда сложней и темней, чем мы способны вообразить.

На некоторые вопросы, похоже, нет правильных ответов. Только множество неправильных. Можно лишь найти причину угрызений совести, но нельзя полностью от них избавиться.

Спустя два часа — и примерно двадцать быстрых набросков — Шаллан почувствовала себя куда спокойнее.

Она сидела в одном из дворцовых садов, с альбомом на коленях, и рисовала улиток. Сад был не такой обширный, как у ее отца, но куда более разнообразный, не говоря уже о том, что он даровал ей благословенное уединение. Как и большинство современных садов, харбрантские представляли собой стены из сланцекорника, за которым тщательно ухаживали. Этот же сад был настоящим лабиринтом из живого камня с невысокими стенами, поверх которых просматривался вход. Но, присев на одну из многочисленных скамеек, девушка оставалась наедине с собой, будто обращалась невидимкой.

Она спросила у садовника, как называется самая заметная разновидность сланцекорника; оказалось, это «тарелочный камень». Название было подходящим, потому что растение представляло собой тонкие круглые пластины, что лежали друг на друге, как тарелки в буфете. Сбоку оно казалось скалой, которую ветер обточил так, что проступили сотни тонких слоев. Из каждой поры выглядывали маленькие щупальца, колыхавшиеся на ветру. Камнеподобная оболочка растения была голубоватой, но щупальца — желтыми.

Художница наблюдала за улиткой с приплюснутой раковиной, чьи края покрывали небольшие бороздки. Когда Шаллан стучала по раковине пальцем, улитка втискивалась в углубление на сланцекорнике, притворяясь частью «тарелочного камня». Заметить ее было непросто. Если существо не тревожили, оно принималось тихонько поедать сланцекорник, хотя следы укусов не были заметны.

«Она его чистит, — наконец поняла Шаллан, продолжая рисовать. — Объедает лишайник и плесень». Действительно, за улиткой оставался чистый след.

Рядом с «тарелочным камнем» росла другая разновидность сланцекорника, с напоминающими пальцы отростками, что торчали из середины ствола. Приглядевшись, Шаллан увидела маленьких кремлецов, тощих и многоногих, которые ползали вокруг растений и чем-то питались. Тоже чистильщики?

«Любопытно», — подумала она и начала рисовать миниатюрного кремлеца. У них были панцири того же цвета, что и пальцы сланцекорника, в то время как завиток на раковине улитки почти повторял желто-голубые узоры «тарелочного камня». Как будто Всемогущий задумал их парами — растение давало приют живому существу, а то в свою очередь очищало растение.

Над разросшимся сланцекорником порхало несколько спренов жизни — светящихся зеленых искр. Некоторые шныряли по бороздам в коре, другие танцевали, точно пылинки, то взлетая, то падая.

Она взяла карандаш с тонким грифелем, чтобы записать мысли по поводу отношений между животными и растениями. Ей не встречались книги, в которых описывалось бы что-то подобное. Ученые, похоже, предпочитали изучать крупных и подвижных животных, вроде большепанцирников или белоспинников. Но это открытие показалось Шаллан красивым и изумительным.

«Улитки и растения помогают друг другу, — подумала она. — А я предала Ясну».

Она глянула на свою защищенную руку и кошель, спрятанный внутри. Она чувствовала себя спокойнее, когда духозаклинатель был рядом, но пока что не посмела его опробовать. Слишком волновалась из-за кражи и не хотела прикасаться к фабриалю, когда Ясна была поблизости. Но сейчас Шаллан находилась в укромном уголке в самом сердце лабиринта, и лишь один крутой поворот вел в этот тупик. Она небрежно встала, огляделась. В садах больше никто не гулял, и она забралась достаточно далеко — любой вновь прибывший потратит несколько минут, пока попадет сюда.

Шаллан снова села, отложила альбом и карандаш. «Я могу хотя бы попробовать, — подумала она. — Может, мне и не нужно продолжать поиски ответов в Паланеуме». Ей достаточно время от времени вставать и оглядываться по сторонам, чтобы никто не подошел, случайно или намеренно.

Она вытащила запретное устройство. Оно тяжело легло в ладонь. Солидная штука. Глубоко вздохнув, Шаллан обернула цепи вокруг пальцев и запястья, ощутила самосветы на тыльной стороне ладони. Металл был холодным, цепи висели свободно. Она повертела кистью, чтобы фабриаль лег как следует.