Путь Короля. Том 1

Изгой, пригревшийся у чужого очага, имел все основания полагать, что судьба презрела его род, точнее сказать, более благоволит другому, сильнейшему вождю — одноглазому ярлу, начавшему жизнь рабом или трэлем, совершившему головокружительный взлет от пыточной плахи викингов до почтенного чина карла Великой Армии и далее ставшего правителем Норфолка. Может ли быть более весомое свидетельство того, что судьба изменила своим пристрастиям? И если она так облагодетельствовала одного-единственного человека, что от ее щедрот достанется его союзникам? Или, скажем, соперникам? Вдруг волна холодного отчаяния обволокла его душу. Эту удачу он сам вручил одноглазому: легкомысленно, по доброте сердца, не задавшись вопросом о последствиях. Тот же ухватился за нее и смог извлечь всю мыслимую выгоду из преимуществ своего нового положения. Скорбь свила черные крыла вокруг чела Альфреда. Все было кончено — для него, для его семьи, для королевства. Для всей Англии. Ему оставалось загонять внутрь сотрясавшие грудь рыдания.

А вместе с ними в гортань его проникла вонь от обуглившейся муки. Вспомнив о своей новой роли, он принялся лихорадочно переворачивать лепешки. Все было тщетно. Они сгорели напрочь. Стали несъедобны. В тот же миг желудок Альфреда откликнулся тоскливым спазмом: после шестнадцати часов нечеловеческого перенапряжения сил он мог распрощаться с мечтой о скором его заполнении. Дверь лачуги приоткрылась, и вошли керл с женой. Увидев, что произошло, они извергли на него поток проклятий и издевательств. Ведь он и этих несчастных лишил надежды утолить голод. Явился к ним в дом, спалил за здорово живешь их последний овес. Проходимец, у которого кишка тонка была умереть на поле боя вместе с товарищами. Белоручка, которому лень было справиться с простейшим поручением. И ему еще, видите ли, гордость не позволяет предложить им монетку за кров и ужин, которым они с ним поделились…

Из всех разоблачений одно терзало Альфреда самой неистовой мукой: он знал, что крестьяне говорят правду. Он не чаял ни малейшей надежды подняться из бездны, в которую пал. С такого дна не выбираются. Если у Англии есть будущее, то оно более никогда не будет в руках таких, как он, верующих христиан. Ее участь решат меж собой франки и норвежцы. Те, что напялили на себя кресты, и те, что толкуют о своем Пути… Пошатываясь от нестерпимой душевной муки, Альфред толкнул дверь и ступил в беспросветную ночь.

* * *

На сей раз Шефу самому довелось оказаться у ложа больного. Или умирающего. Бранд с таким трудом повернул к нему голову, что стало немедленно ясно, какую муку причиняет ему даже столь незатейливое движение: могучее тело еще сопротивлялось тлетворному действию ядов, хлынувших в брюшную полость.

— Я должен расспросить тебя насчет франков, — сказал Шеф. — Всех остальных мы уже научились бить. Но ты был почему-то уверен, что с Альфредом они справятся.

Голова Бранда медленно повернулась.

— Что в них такого грозного и опасного? И могу ли я вообще положить их войско? Больше спросить мне некого. В открытом бою никто из нас с ними не встречался. Зато есть викинги, которые бахвалятся, будто бы собирали в их землях неплохой улов. Может, надоумишь меня, как франки это терпели? Позволяли викингам раздевать себя, а сами из себя такие страшные, что даже ты не хочешь с ними удалью помериться?

Бранд что-то мучительно обдумывал. Не мысль, которая была ему вполне ясна, но ответ, который не мог быть слишком долгим. Наконец, словно застрявшую кость, он выдавил из гортани слова:

— Они часто задираются друг к другу. Нам это всегда было на руку. И в море не умеют ходить. И потом — они не могут много воинов поставить. У нас как? Способен взять в руки щит, меч, копье — значит, можешь и строй держать. А у них целая деревня одного воина готовит. Вяжет кольчугу, меч и пику кует. Но самое-то главное — это конь. А кони у них огромные. Отборные жеребцы. Неумелый человек на таком долго не усидит. Потом их учат держаться в седле, когда в одной руке — щит, в другой — пика. И начинают сажать в седло еще сопляков. Взрослого уже не научишь… Один конный франк — это не страшно. Но когда их всего полсотни — уже неприятно. Ну а если тысяча…

— А если десять тысяч? — перебил Шеф.

— Я о таком и не слыхивал. Никогда их столько не собиралось… Потом, у них еще легкая конница есть. Эти тоже опасны, потому что летают как черти, достают тебя тогда, когда ты думаешь, что их духу здесь быть не должно…

Бранд последним усилием остановил начавшийся отток сил.

— Они тебя живо в землю затопчут, если им позволить… Могут устроить засаду во время перехода… Мы-то все больше жались к кораблям своим. Да ставили укрепления.

— А можно попытать их в открытом поле?

Бранд едва повел головой из стороны в сторону. Трудно было определить, имел ли он в виду «не знаю» или «нельзя». В тот же миг на плечо Шефа легла рука Ингульфа. Пора было уходить.