Путь Короля. Том 1

— Господин, ты не моряк… Не забудь во всей этой суматохе один мой совет. Начали хлеба убирать. Когда ночь догоняет день — тебе каждый моряк скажет, — погода меняется. Запомни: погода будет меняться.

* * *

Вести о том, что франки разбили в пух и перья армию Альфреда, настигли Шефа и его лишенную ударной силы армию на второй день похода. Войско двигалось в южном направлении. Догнавший их тан, весь расхристанный и белолицый, пересказывал ярлу подробности битвы в кругу любопытных слушателей. Как только викинги во главе с так и не угомонившимся Гудмундом погрузились на ладьи, Шеф упразднил советы с приближенными. Недавние рабы заметили, что за время рассказа выражение лица ярла поменялось дважды: первый раз, когда тан направил проклятия в адрес франкских лучников, которые ураганом своих стрел заставили войско Альфреда в двух случаях приостановить свое продвижение и искать спасения за поднятыми щитами, в этом невыгодном положении их и застиг стремительный бросок франкской конницы, а во второй раз — от сделанного таном признания, что никто с тех пор ничего не знал и не слышал о судьбе Альфреда.

Молчание, наступившее вслед за окончанием этого рассказа, нарушил Квикка, положившись на свое право задавать ярлу вопросы, как его спаситель и поверенный.

— Куда же мы теперь двинем, господин? Назад повернем или будем шагать вперед?

— Вперед, — не задумываясь, бросил Шеф.

Когда вечером того же дня вокруг бивуаков сложили костры, слово это вызвало самые горячие толки. После отплытия викингов Пути оставшаяся часть армии словно преобразилась. Дело в том, что английские ратники всегда немного побаивались своих собратьев по оружию — как побаивались когда-то за силу и крутой нрав своих хозяев, при том что викинги считались не в пример воинственнее английских танов. После расставания с норвежцами армия выступила в поход как на праздничное шествие: гудели волынки и трубы, то и дело раздавались раскаты смеха, воины не забывали окликнуть жниц, собиравших в полях урожай, которые, в свою очередь, уже не спешили скрыться с глаз долой, едва завидев появление дозоров или передовых отрядов.

Впрочем, страх также был залогом успеха. Как бы ни гордились освобожденные рабы своими приобретенными умениями и навыками, своими алебардами, машинами, арбалетами, не было у них самонадеянности, которая поселяется в привыкшем к победам сердце.

— Легко сказать «вперед», — заявил из темноты неизвестный голос. — А кто подумал, что будет с нами? Альфред нам теперь не помощник! Норвежцы уплыли. Уэссексцев не позовешь. Только на себя и осталось надеяться… Ну, кто мне скажет, что будет?

— Мы им все косточки перемелем, — неумолимо отвечал Озви. — Как Рагнарссону… У нас есть машины, а они даже не знают, что это такое. А потом еще арбалеты…

Все присутствующие готовы были согласиться с этими словами. И однако по утрам воеводы приносили Шефу все более тревожные сводки. Число беглецов, покидавших армию каждую ночь, увеличивалось. Они уносили с собой уже завоеванную свободу и серебряные пенни, выплаченные Шефом из сундуков Ивара, отказавшись от надежд на обещанные в будущем землю и вспомоществование для обзаведения хозяйством. По подсчетам Шефа, он уже сейчас не располагал достаточным количеством людей для прикрепления обслуги ко всем его пятидесяти машинам — вращательницам и камнетолкалкам, а также для того, чтобы пустить в дело двести арбалетов с воротом, которые успел смастерить к этому времени Удд со своими помощниками.

— Как ты собираешься поступить? — спросил его на четвертое утро похода Фарман, жрец Фрейра. Он, Ингульф и Гейрульф, жрец Тюра, были единственными норвежцами, которые настояли на том, что их участие в нем совершенно необходимо.

Шеф пожал плечами.

— Ты знаешь, это не ответ.

— Ты его не услышишь, пока не расскажешь мне, куда исчезли и по какой причине меня оставили Торвин и Годива. И когда они собираются возвратиться.

Настала очередь Фармана отвечать.

* * *

Множество мытарств и злоключений выпало на долю Альфгара и Даниила, прежде чем они сначала сумели отыскать место расположения франкского войска, а затем долго и бесплодно пытались проникнуть через заставы и отряды стражи внутрь укрепления, чтобы повидаться с королем. Конечно, внешний вид у них был не совсем подходящий: замызганные, пропитавшиеся грязью одежды и балахоны остались от ночей, проведенных в открытом поле, долгой дороги верхом на неоседланных убогих клячах, которые посчастливилось украсть Альфгару. Первый увидавший их часовой был несколько озадачен этой встречей: он не предполагал, что кто-то из англичан способен сунуть сюда нос по доброй воле. Все благоразумные керлы давно покинули эту местность. Те, кто был поудачливее, успели прихватить с собой жен и дочерей. Однако ему и в голову не пришло звать на помощь переводчика. После нескольких безуспешных попыток переговоров поверх запертых ворот лагеря стражник деловито приладил стрелу к тетиве и пустил ее под ноги Даниилу. Альфгар, недолго думая, потащил Даниила подальше от стены.