Путь Никколо

— А какое она имеет к этому отношение? Это ведь ты сделал то, что сделал.

Теперь все стало ясно.

— Похоже, ты надеялась, что я женюсь на ней?

— Женишься на ней — сестра Кателины издала неприятный смешок. — Знатные дамы не выходят замуж за подмастерьев.

Николас повел плечами.

— Тогда ты согласишься, что если кто-то и пострадал в этой истории, то лишь демуазель, которая согласилась выйти за меня.

Гелис взглянула на другой конец стола.

— Она глупая.

— В этом отношении, возможно. В других — нет. Ты хочешь причинить ей боль?

Девочка была сообразительна.

— Ты в безопасности, — заявила она. — Я ничего не могу сделать, не повредив тем самым Кателине или твоей глупой хозяйке. Но тебе не доставил удовольствия разговор со мной, и тебе очень не понравится следующее письмо из Бретани, если только ты когда-нибудь его получишь. И еще меньше тебе понравится, когда Феликса убьют на турнире, и все будут винить в этом тебя. — Он попытался заговорить, но она не позволила ему. В глазах затаился злорадный блеск. — О, конечно, ты мне скажешь сейчас, что с ним все будет в порядке. А я тебе скажу, что нет. И скажу почему, если ты до сих пор этого не знаешь. Список шотландцев объявили только что. Все те, кто примут участие в турнире, включая их лучшего поединщика, Саймона Килмиррена.

— Так, так, дай мне подумать, — отозвался Николас. — Кажется, припоминаю. Там было что-то насчет собаки.

— И девушки по имени Мабели, — злорадно подтвердила Гелис.

* * *

Ночью у себя в комнате Николас прочел письмо из Бретани.

Кателина, как он заметил, доверяла своей сестре не больше, чем он. Даже для чересчур подозрительных глаз в послании не было ровным счетом ничего личного. Путешествие прошло благополучно. Ее очень хорошо приняли… Также она включала в письмо последние придворные слухи и уже известную Николасу новость о том, что сын герцогини выкупил у короля Франции его любовницу, которая еще до сентября, по мнению двора, заразит его дурной болезнью.

Сентябрь? Эта странная дата удивила Николаса, затем он припомнил, что Карнавал состоялся в Пепельный Вторник, так что даже любопытным младшим сестричкам здесь нельзя было усмотреть ничего особенного.

Однако главная новость, ради которой, собственно, и было написано все это письмо, заставила его неожиданно расхохотаться. Он отложил послание и пообещал себе, что завтра непременно навестит Лоренцо Строцци. Насчет Саймона он ни словом не обмолвился матери Феликса. Все равно рано или поздно она об этом узнает. Как ни странно, никто иной как Грегорио первым затронул эту тему, когда на следующее утро на рассвете они встретились в конторе.

Поскольку до его отъезда оставалось меньше недели, то Николас уже принялся собирать депеши. Жак Дориа, близкий друг Адорне, вручил ему пакет для Генуи, с холодным и властным видом. Анджело Тани и Томмазо, один деловитый, а другой намеренно сдержанный, были оскорблены его нежеланием уехать раньше понедельника. Арнольфини вручил письма, адресованные в Лукку и семейству Сфорца со скупой усмешкой, но без лишних комментариев. Именно Арнольфини вручил ему также обещанное золото дофина за будущие услуги. На эти деньги Николас купил себе одежду — и человека… по крайней мере, он на это надеялся.

Сейчас, оказавшись на улице Сианьертс, он прошел через весь особняк в свой просторный кабинет, похлопывая по плечу занятых делом писцов и дружески приветствуя Грегорио. Оба они зарылись в бумаги и проработали до полудня, пока колокол не позволил младшим работникам сделать перерыв на обед.

— Я хотел кое о чем спросить, — заявил Грегорио, когда они остались наедине.

— Да? — отозвался Николас, не отрывая пера от бумаги.

— Это насчет поединка в воскресенье. Судя по слухам, нашему Феликсу придется там нелегко. Некий шотландец якобы считает его своим личным врагом.

— Саймон Килмиррен, да. — Николас посыпал песком написанное и, подняв голову, встретился с немигающим суровым взглядом стряпчего. — Он один из тех людей, кого тебе придется поберечься, пока я в отъезде. Он больше настроен повредить мне, чем Феликсу. Но моя главная забота — не позволить ему ни того, ни другого. Я обещал матери Феликса, что он не примет участия в турнире. И сдержу слово.

— Тогда тебе придется похитить и связать его, — сухо заметил Грегорио. — Теперь уж он точно не откажется.

— Ну, как знать… А теперь и я хотел кое о чем тебя спросить. Похоже, ты не ночевал у себя ни прошлой ночью, ни накануне?

Суровый взгляд сделался откровенно неприязненным. Грегорио откинулся на спинку стула.

— Ты решил, что теперь платишь мне и за ночные часы тоже?

— Брюгге, — пояснил Николас. — Это живое сердце славных фламандских сплетен. Если человек снимает дом для своей любовницы, обычно это означает, что между ними серьезная связь. Но если у тебя наметилась серьезная связь в одном направлении, то я подумал, что столь же серьезен ты можешь оказаться и в другом. К примеру, согласившись надолго задержаться на службе у демуазель де Шаретти.

Он терпеливо ждал, пока собеседник внимательно разглядывал его. Наконец Грегорио промолвил:

— Ты шпионишь за мной?

Николас ухмыльнулся.