Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Хватит горя и муки, беспомощных слёз!Зажился он на свете, подлюга!И по просьбе страдальцев им ветер принёсОчистительных молний подругу!Справедливое солнце горит на клинке,Разрубающем чёрные узы…— Мы, порыскав, прижали его на скале,

Возле края. И датого в зюзю!..— Дева-воин не пятится перед врагом,Наступает с решимостью храброй…— Я влепила ему между ног сапогомИ по рылу добавила гардой!..— Выпад! Выпад! Поёт несравненный булатО желанной и близкой победе…— Кто же знал, что он спьяну качнётся назад

И башкою о камни заедет?!.— Так настала погибель источнику зол!— Мы девчонку нашли на дорожке:«Был твой парень, подруга, изрядный козёл!Там лежат его рожки и ножки…»

… Там лежат его рожки и ножки, — с удовольствием повторил я. — Это ведь правда, Тань?

— Ты об истории с Йонасом? — буркнула моя амазонка. — Правда. А остальное — чушь. Он просто пристал ко мне и правда был пьяный. Я знать не знала, что он такая сволочь и что его вся округа ненавидит! И я его честно предупредила, что следом идут наши. А он руки распускать… Мы даже не фехтовали. Я его отпихнула, а он себе башку о пенёк раскроил. А из меня в Полесье героиню сделали. Национальную… Олег, — безо всякого перехода продолжала она, — знаешь, что поразительно? Ты читаешь стихи. Ты такой вежливый. Ты умеешь интересно рассказывать. Ты весёлый. Ты горой стоишь за друзей. Ты умный. Ты умелый воин. Ты меня любишь и можешь быть таким нежным… А ещё ты пытаешь пленных. И это, кстати, никого не удивляет, Олег.

— Больше того, — спокойно сказал я, — мне нравится пытать пленных. Но всё, что я делал с неграми, померкнет в сравнении с тем, что я сделаю с обитателями Города Света. За всех, кого они убили своими и чужими руками. Таня, ты понимаешь — вот пока мы сидит здесь и дышим воздухом, там по-прежнему мучаются мальчишки и девчонки. И большинству из них не хватит везения… или мужества, чтобы вырваться из ада. Когда я думаю об этом — у меня мозги вскипают, Тань. Я готов идти туда прямо сейчас. Но я не пойду. Отложу на год. На два, может — больше. И когда у меня окончательно поедет крыша — тогда пойду мстить… — я положил ладонь на щёку девчонки. — А знаешь, почему? Потому что никто из ушедших со мной обратно не вернётся. Я и не надеюсь на это. Просто мне не хочется ждать, пока смерть найдёт меня. Я найду её сам и схвачусь с нею, а потом — умру с клинками в руках. Это и будет финал, Танюш.

— Я пойду с тобой, — сказала она.

— Конечно, — согласился я. — Мы умрём вместе. Когда сами этого заходим. Посмотрим мир — и уйдём из него. Так, чтобы остаться в новых песнях. Но до этого у нас будут ещё несколько лет.

— Наших лет, — Танюшка коснулась пальцами моих губ. — Олег, у меня есть предложение. Нас всё равно пока не хватятся. Давай бегать по лесу голыми?

* * *

Есть такое иностранное слово — «эротика». Объяснять его — дело совершенно безнадёжное. Но по-моему, это когда ты, задыхаясь от странного пьянящего чувства, бежишь по лесу, а впереди между деревьев мелькает загорелое тело обнажённой девчонки, которая мчится, не желая от тебя убежать совсем, а ты догоняешь её, зная, что завтра этого всего может не быть.

Я догнал Танюшку в сырой низинке, около двух ясеней, а точнее — между ними. Схватил за плечи; ко мне повернулось разгорячённое, почти злое лицо, с пробившимся сквозь загар тёмным румянцем. Она молча и резко царапнула меня по руке — я вскрикнул, перехватил её запястья, рывком вывернул в стороны и прижал девчонку спиной к одному из деревьев. Танюшка пригнула голову, нешуточно укусила меня в левое плечо, начала отталкивать коленом.

— Ах, так… — процедил я — тоже без шуток, налегая на неё. Танюшка была сильной, рослой и ловкой, но всё-таки не сильнее меня, и я, ломая сопротивление девчонки, силой раздвинул её ноги, тоже действуя коленом. — Догнал? — спросил я, лбом упираясь в лоб Танюшки и отводя бёдра. — Догнал, а? — её глаза дико блестели, она всё ещё пыталась выкрутить запястья из моих рук, но при этом сама подавалась навстречу.

— Давай же… — простонала она. — Олег, ну, скорее, давай!!! Отпусти, слышишь?! Давай же!..

— На, — сказал я, подаваясь вперёд и вверх…

…Я понял, что Танюшка плачет, только когда закончил. И жутко испугался, потому что до меня дошло — я фактически её изнасиловал.