Путешественница

— Ерунда! — Я отклонилась от ложки, чтобы иметь возможность поговорить. — Как врач говорю, что ерунда. Если что-то и укрепляется, так это то, что и так должно быть крепким.

— Стыдись, англичаночка. Разве подобает замужней женщине говорить такое? — Джейми ухитрился впихнуть в меня ложку. — К тому же слова очень опрометчивые.

— Почему?

— Потому что ты испытываешь меня. — Он поболтал ложкой в тарелке. — Как ты думаешь, могу ли я воздерживаться, видя твои распущенные волосы и соски, как вишни?

Мне пришлось бросить заинтересованный взгляд на свою грудь, и Джейми, не заметив моей опущенной головы, ткнул ложкой мне в нос. Вкусное варево пролилось, и таким образом открылся еще более прекрасный вид, хотя, признаться, тонкая хлопковая рубашка и так мало что скрывала.

— Вроде ты меня первый раз увидел.

— Младенец, отнятый от груди, начинает пить воду и пьет ее всю жизнь. Но пить-то все время хочется, как ни крути. Еще супу?

— Да нет, куда уже, хватит. Лучше расскажи мне про воздержание.

— К чему, ты больна. Потерпи до лучших времен.

— Что ты, мне много лучше. Можно? Я только посмотрю.

Я указала на его холщовые штаны, какие носили моряки. Они были так просторны, что вместили бы в себя три кефали, не то что мужское достоинство.

— Нет! — смущенно отрезал он. — А ну как сюда войдут? И много ли радости тебе будет глядеть на меня?

— Много, много, больше, чем не глядеть. А дверь можно запереть.

— Ты спятила, англичаночка? — сказал Джейми, вставая. — Неужто я причиню вред больной беспомощной и пьяной женщине?

— О чем ты говоришь? — изумилась я, чувствуя приятное тепло в животе, растекающееся по телу и дарящую удивительную легкость. — Кто тебе сказал, что я пьяна? Я ничего не ела и не пила, кроме вот этого супа.

— Супец не простой: Алоизий О’Шонесси Мерфи как истый ирландец сдабривает черепаховый суп шерри. По-моему, он влил сюда всю бутылку.

— Но я не пьяна. Помнишь, как ты говорил: «Кто стоит на ногах, тот не пьян»?

— Ты не стоишь, между прочим, — ответил Джейми, смотря, как я потягиваюсь на подушках.

— Ты стоишь, значит, и я смогу. Мы говорим сейчас о воздержании, не соскальзывай с темы, — заявила я.

— О чем говорить сейчас? Не время и не место, потому как…

Моя левая рука функционировала лучше, чем думал Джейми, и я удачно ухватила его между ног.

— Так какая я? Больная и беспомощная? Пьяная? Рука у меня не работает? Думаю, тебе не от чего воздерживаться, просто ты не можешь или не хочешь. Мне кажется или я ошибаюсь?

— Англичаночка, что за шутки? Убери сейчас же руку. Сюда может войти кто угодно, что они подумают? — Он испуганно вертел головой.

— Закрой дверь, чтобы не вошли. Скажи, что ты не хочешь, ну же! Не стесняйся, — приговаривала я, массируя его плоть и с удовлетворением отмечая силу реакции Джейми.

Ее владелец пыхтел и щурился.

— Я не хочу пользоваться твоей слабостью. Но я что-то не замечаю, чтобы тебе было так плохо, по крайней мере сейчас. У тебя цепкие ручонки. Ты это знаешь и пользуешься этим. Но к чему…

— А мне сейчас полегчало, и я хочу повеселиться. Закрой дверь и увидишь, что я не пьяна. Идет?

Для этого пришлось отпустить Джейми, но чего не сделаешь, чтобы добиться цели.

Он проверил сохранность уязвленного мною места, поморщил лоб и щелкнул запором.

Демонстрируя свои способности, я встала, держась за кровать. Джейми скептически покачал головой:

— Нет, англичаночка, не выйдет. Стоя мы не сможем — качка. А койки здесь больно узкие.

Это была правда: качка была сильной. Стоять, ощущая дрожание досок и видя, как кренится полка под фонарем на шарнирном кронштейне, было тяжеловато. «Артемида» поднималась, ловя волну, и вновь принимала прежнее положение. Джейми заинтересовался, какое положение следует принять нам, и уже не вспоминал ни о моем ранении, ни о супе Мерфи, ни о своей морской болезни.

— Как насчет пола? — предложила я.

Джейми бросил быстрый взгляд на пол каюты и надулся еще больше.

— Ты хочешь любви по-змеиному? Чтобы я обвился вокруг тебя, а ты обвилась вокруг ножки стола?

— Сойдет.

— Сошло бы, кабы не твоя рука, — сокрушенно подытожил Джейми.

Он поскреб место между нижней губой и подбородком. Когда он поднял глаза, оценив мои бедра, в них уже читалось желание. Рубашка сработала!

Поскольку Джейми мешкал, я решила действовать решительнее и отпустила спинку кровати. Его от меня отделяли два шага, и я прошла их, шатаясь. Волна помогла мне, бросив корабль в сторону, а меня в объятия Джейми.

Он удержал меня, хотя и с трудом, и поцеловал.

Удивительно, но обыкновенно его тело было более горячим, но сейчас было наоборот, причиной чему служила моя лихорадка. Не могу сказать, чтобы нам это не нравилось.

Безрассудно я потянулась к его шее, чтобы игриво покусать ее. Жар моего тела, вызванный болезнью и возбуждением, передавался и мужу.

— Ты словно котел на костре, такая горячая! — Он притянул меня за талию.

— Так что, нарушим сегодня обет воздержания, м? — подзадоривала я. — Брось на пол эти тряпки.