Путешественница

— Да, Арчи так сказал: «Прежде чем петух пропоет трижды, ты предашь меня». Женщины всегда предают, — так говорит он. Как думаешь, так и есть?

— Ну, это как посмотреть, — в раздумье протянула я.

Маргарет говорила будто бы сама с собой, не замечая толпы, не слыша музыки, не видя корзины и Измаила, который собирал какие-то мелочи у людей.

— Я голодна и хочу чаю.

Измаил услышал это желание и — я поразилась — достал из мешочка у пояса узелок с фарфоровой чашкой, надтреснутой, но еще пригодной для питья. На ободке даже красовались остатки позолоты. Он поставил чашку на колени девушке, радостно воскликнувшей:

— Прекрасно, а печенье у него есть, хотела бы я знать?

Она так обрадовалась этой мелочи, что даже захлопала в ладоши.

Измаил, не глядя на девушку, принялся выкладывать дань вдоль помоста: кости с выгравированными линиями, жасмин, примитивные статуэтки из дерева, одетые в лоскутья и с глиной, державшей волосы на голове.

Затем Измаил снова что-то сказал в толпу, опустил факел на помост, и там тоже взметнулось пламя, а когда оно угасло, наполнив воздух запахом бренди и опаленной земли, достал из корзины петуха.

Черная птица была большой и жирной и не хотела даваться в руки людям, но отбиваться от них при всем своем желании тоже не могла, будучи связанной.

Измаил поклонился девушке и дал ей птицу.

— Благодарю, — церемонно сказала она.

Петух, разозлившись еще больше, заорал. Девушка встряхнула его и сердито заявила:

— Гадкая птица!

Перекусив петуху шею, она отгрызла ему и голову, а потом прижала окровавленную тушку к груди, напевая:

— Вот теперь, вот сейчас все в порядке у нас.

Ее платье было выпачкано в крови, лившейся в чашку. Люди вскричали, но затем наблюдали происходящее молча под звуки барабана.

Обезглавленный петух был отброшен в сторону, где его немедленно подобрал мальчишка.

Мисс Кэмпбелл провела рукой по окровавленной юбке и подняла чашку в приветственном жесте.

— Вначале наливаем гостям. Сколько вам порций, миссис Малкольм?

Измаил дал мне роговую чашку и показал, что я должна из нее пить.

В сосуде оказался ром свежей перегонки, но он был так крепок, что я закашлялась. Кроме того, он был на чем-то настоян — пахло травой.

Люди уже пили вовсю, передавая чашку друг другу. Измаил настоял, что я мало выпила, но я, памятуя о том, что должна быть трезвой, только сделала вид, что отпила.

Маргарет пила «чай» маленькими глотками, а люди принялись раскачиваться взад-вперед. Измаил тоже не составил исключения; я видела, с какой натугой вздымается его шея и как крокодилья кровь течет по белой рубашке. Одна женщина из толпы запела, тогда он присоединился к ней, воздев руки.

Я ощутила, что меня пробирает дрожь: в этой маске его низкий голос имел такие же вкрадчивые тона, как и голос Джо Эбернети, но с той лишь разницей, что Джо говорил не так властно.

Зажмурившись и открыв глаза, рассчитывала увидеть Джо в золоченых очках и с золотым зубом, но увидела злобные желто-зеленые крокодильи глаза.

Люди пели, в перерывах между куплетами испуская стоны.

Чтобы не потерять головы, я уцепилась за скамью. Травы в роме были дурманящими; хорошо, что я выпила немного. Мне хватило и этого: в ушах жужжало, а глаза слипались.

Голос Джо, как мне казалось, продолжал звучать у меня в голове, но когда барабан смолк, я очнулась.

Треск костра и шелест листьев, да топот крысиных лапок на листве — других звуков не было.

Понемногу я чувствовала, что ясность мысли возвращается ко мне, но не к людям. Они, походившие взорами на стену зеркал, стояли неподвижно, не мигая. Невольно на ум пришли легенды о зомби и колдунах вуду, которые отбирали волю у людей. Многоногие твари-легенды, хотя бы одной ногой опирающиеся на правду.

Измаил снял свою устрашающую маску и заговорил:

— Они явились! У вас есть вопросы?

Молодая женщина упала перед помостом и положила руку на деревянную скульптуру с изображением беременной. Было ясно, чего она просит, обращаясь с мольбой к Маргарет.

Мисс Кэмпбелл ответила старушечьим голосом:

— Айя, гадо.

Девушка, заслышав это, простерлась ниц, а когда Измаил пнул ее, поднялась легко и радостно, приговаривая «Мана… мана… мана…».

Парень, брат просившей о беременности, выступил следующим. Он коснулся головы и обратился:

— Grandmère. Женщина, которая мне нравится, любит ли она меня?

Он потупился, теребя в руках веточку жасмина, а старуха рассмеялась с беззлобной иронией:

— Будь уверен, но она ответит еще троим. Ищи другую, не такую щедрую, более достойную.

Парень уступил место старику, с горечью показавшему на одну из глиняных фигурок.

Маргарет ответила голосом разозленного взрослого мужчины:

— Сетато бойе.

Мне стало не по себе, когда я увидала ее. На ее лице играли отблески костра, и на нем же сменялись разные образы, делая выражение ее лица подобающим характеру говоривших ее устами. Сейчас на просителя смотрели настороженные глаза, а губы приобрели властный изгиб.

«Они пришли».

Да, это были «они». Измаил наблюдал за тем, как Маргарет отвечает на вопросы. Или тот или та, кто был вместо Маргарет.