Путешественница

Люди подходили один за другим и обращались к девушке, кто по-английски, кто по-французски, кто на диалектах, на которых говорили рабы, а кто-то на африканских наречиях. Когда обращались на европейских языках, Маргарет называли бабушкой, дедушкой или тетушкой.

Ответы давали мужчины и женщины среднего и пожилого возраста, постоянно сменявшие друг друга.

Недаром она говорила про образы, которые видела в огне…

Теперь было понятно, зачем Измаил прибыл сюда, хотя ему грозили белые люди. Он хотел власти — власти, ради которой можно забыть все.

А Маргарет? Она предсказывала будущее и тоже была готова заплатить любую цену за эту возможность.

Церемония продолжалась по мере того, как люди узнавали ответы на свои вопросы и как заканчивалось действие дурмана. Кто-то засыпал, усевшись на землю, кто-то уходил домой.

У костра остались несколько мужчин, но они были непохожими на остальных, привыкшими командовать и распоряжаться. Если вначале они держались поодаль, то теперь, когда толпа рассеялась, выступили вперед.

— Мон, они все, — указал их вожак на спящих. — Теперь ты.

Измаил нервно улыбнулся, но поворотился к Маргарет. Ее взгляд был отсутствующим.

— Боуасса. Боуасса, твоя идти, — негромко позвал он.

Я не знала, кто был этот Боуасса, но отпрянула от Маргарет, и не зря.

— Я здесь, — послышался низкий голос, более неприятный, чем у Измаила, и напугавший одного из мужчин.

— Боуасса, скажи, что я хотеть знать.

Девушка склонила голову и с юмором посмотрела на Измаила.

— Ты хотеть знать, мон? Зачем? Я сказать — твоя идти, я молчать — твоя идти.

Измаил мягко улыбнулся.

— Это так. А они… — он указал на мужчин, — они тоже с тобой?

— Да. — Оракул ухмыльнулся. — Причудница умирать в три дня. Вы быть со мной.

Боуасса зевнул и рыгнул изящным ротиком Маргарет.

Мисс Кэмпбелл снова приняла отсутствующий вид, а мужчины принялись обсуждать услышанное. Измаил указал на меня, и они отошли в сторону.

Едва они ушли, он поник.

Я хотела уже узнать, что здесь творится, но увидела человека, выступившего из зарослей сахарного тростника.

Это был Джейми, высокий, как и этот тростник. В отблесках огня его лицо казалось огненно-красным, как и волосы.

Он показал, чтобы я молчала. Я, готовясь к прыжку мимо Измаила, подобрала подол, но не знала еще, как быть с Маргарет.

Взглянув на нее, я опешила: губы ее приоткрылись, глаза сузились и стали раскосыми, а все выражение лица было нетерпеливым и воодушевленным.

— Папа? — спросила Брианна.

С ужасом я поняла, что слышу голос своей дочери.

— Бри?

Она повернулась ко мне и назвала меня:

— Мама.

— Брианна? — осторожно спросил Джейми.

— Папа. Это ты. Ты снился мне, — убежденно произнесла она, повернувшись в его сторону.

Джейми побледнел — я видела это даже в свете костра — и хотел даже перекреститься, подняв руку.

— Не бросай маму. Идите вдвоем. Я буду хранить вас.

Измаил воззрился на Маргарет, а она снова проговорила с мягкостью и хрипотцой:

— Я люблю тебя, папа. И тебя, мама, тоже.

Маргарет поцеловала меня, и я ощутила запах и вкус свежей крови на губах. Уже в объятиях Джейми я осознала, что он чертит крест на моей спине.

— Все хорошо. Все уже позади.

Он заставил себя говорить спокойно, а я заставила себя оглянуться.

Маргарет Кэмпбелл мурлыкала какую-то песенку и играла петушиными перьями, а Измаил гладил ее по волосам. Сцена была вполне мирной. Он, видимо, спросил что-то, а она безмятежно взглянула на него и заверила, что «ничуточки» не устала.

— Чудесный был вечерок, правда?

— Да, бебе. — Его голос звучал на удивление мягко. — Ты отдохнуть, да?

Маргарет не ответила. Измаил щелканьем языка подозвал двух женщин, взявших ее и уведших прочь с ласковыми словами.

Сам он остался, глядя в огонь.

Джейми мотнул головой, показывая, что у него есть вооруженные спутники.

— Мон, твоя мог идти один. С вами говорить лоа — моя не грозить. Но лоа раньше не говорить с букра. Странно.

Он помолчал и сказал:

— Теперь ваша идти.

— Нет, не сейчас. — Джейми отпустил меня. — Я пришел за мальчиком, которого зовут Эуон. Отдай мне его, если он у вас.

Измаил, нахмурившись, ответил:

— Ваша забывать мальчик, он уйти.

— Куда?

— Мон, — окинув внимательным взглядом Джейми, проговорил Измаил, — он идти с Причудницей. Он ушел. И ты уходить, ты умный.

Услышав шум барабана, он предупредил:

— Остальные быть здесь. Моя не бить тебя, но моя не они.

— А кто они, Измаил? — поинтересовалась я.

Мне уже было интересно, что здесь происходит, хотя контакт с лоа, признаться, подействовал гнетуще.

— Думаю, что это мароны. Я угадал? — встрял Джейми.

Измаил гордо кивнул:

— Твоя слышать Боуасса. Его лоа благословить, наша идти. Барабан звать, наша идти, все, кто силен.

Он отвернулся, чтобы уйти, но Джейми снова остановил его:

— Погоди, скажи мне, куда миссис Эбернети увела мальчика?

— В Абандауи.

— А где это? — допытывался Джейми.

Я положила руку на его запястье и сказала, что знаю, где это, на что Измаил вскинул удивленные глаза.

— Это на Эспаньоле. Штерн рассказал ей, а потом и мне.

— Что это — городок, поселок, плантация? Как туда добираться?

— Джейми, это пещера, — с дрожью сказала я.