Путешественница

Джейми, сняв штаны и чулки, повесил их на кресло. Джинива робко глядела на него, но не спускала глаз. Снимая рубашку, он встал так, чтобы она не могла видеть его исполосованной спины.

Послышалось негромкое восклицание.

— Что такое?

— Э… все в порядке… просто…

Локоны скрыли ее покрасневшее лицо.

Джейми догадался.

— Вероятно, я первый, кого ты видишь голым?

Девушка мотнула головой.

— Нет, не первый, но… это…

— Понимаю. Обычно мужчина выглядит немножко иначе, — Джейми присел на кровать. — Но когда мужчина хочет любить женщину, все должно быть именно так, — заверил он ее.

— Да… — неуверенно протянула Джинива.

Джейми хотел подбодрить ее.

— Все хорошо, он больше не будет каверзничать. Его можно даже потрогать — это не страшно.

Джейми хотелось верить, что это будет не страшно для обоих. Девушка была полуодета, а он и вовсе раздет, и это возбуждало его. Умом он понимал, что Джинива не стоит его внимания, что она себялюбивая дрянь и дешевая шантажистка, но слишком долго у него не было женщины. Джинива не стала ничего трогать и даже немножко отодвинулась от него. Джейми задумался.

— А что ты знаешь… то есть ты вообще знаешь, что происходит в постели?

Джинива снова — в который раз! — покраснела, но не отвела глаз.

— Полагаю, происходит приблизительно то, что происходит между лошадьми.

Сердце Джейми пронзила острая боль, связанная с воспоминанием о собственной первой ночи. Он тоже думал, что ему будет достаточно зоологических познаний.

— Да, похоже… — Она испуганно зыркнула на него, и он поправился: — Похоже, но медленнее и нежнее. Гораздо нежнее.

— Это хорошо, а то служанки и горничные говорят такие вещи о… об этом… Это наводит страх. — Она заерзала и сглотнула. — Это очень больно? — Взгляд ее глаз был направлен ему в лицо. — Я не боюсь, но интересно знать, — пояснила она.

Это вызвало в душе шотландца дружеское расположение: девушка с характером, смелая девушка — редкость. Это ценный товарищ, если она может быть товарищем. Джейми уважал смелых людей, кем бы они ни были. Джинива была девушка не робкого десятка, пускай избалованная и опрометчивая.

— Если у меня будет время, чтобы подготовить тебя, больно быть не должно. — Только бы не сорваться. — Думаю, будет как-то так.

Он ущипнул создание в прозрачной сорочке за руку. Она дернулась, но улыбнулась:

— Если так, то это вовсе не больно.

— Больно бывает только в первую ночь. Дальше будет легче.

Девушка снова села рядом с ним и выставила палец.

— Можно, я потрогаю тебя?

Джейми сдержал смех, могущий ранить ее.

— Птичка, даже нужно. Если мы хотим сделать то, что планировали.

Она тихонечко провела ладошкой ему по руке. На его коже появились мурашки от щекочущего прикосновения. Джинива вдохнула и положила руку на его предплечье.

— Ты… могучий.

Улыбаясь, он ожидал ее дальнейших действий. Ему хотелось чувствовать пытливые женские руки на своем теле. Когда она скользнула по бедру и провела по ягодицам, его живот напрягся. Завидя огромный шрам, тянувшийся вдоль всего левого бедра, она затихла.

— Нестрашно. Больше не больно.

После этих убедительных слов Джинива легко пробежала по шраму.

С каждым касанием она становилась раскованнее, гладила его плечи, спину, но, найдя шрамы там, снова замерла, лежа за его широкой спиной. Джейми чувствовал движения ее тела по давлению на матрас, оказываемому ею.

Она помолчала, вздохнула и снова провела ему по спине.

— Ты не боялся, когда я говорила, что отец снимет с тебя шкуру?

Джинива отчего-то хрипела, но Джейми не шевелился и лежал с закрытыми глазами.

— Нет. Меня очень тяжело напугать.

Но это была половина правды: в данный момент он боялся, что набросится на девушку, используя удобный момент. Сердце его бешено стучало, и он отчаянно желал девушку.

Она поднялась, подойдя к краю постели с его стороны. Джейми тоже поднялся, удерживая отпрянувшую Джиниву.

— Миледи, позвольте коснуться вас.

Он говорил дурачась, а касался ее по-настоящему.

Та, к кому были обращены его слова, кивнула.

Тогда он обнял ее и подождал, пока ее дыхание восстановится. Ему и самому требовалась минутка, чтобы понять себя: доселе все девушки, которые оказывались в его объятиях, нравились ему или были предметом его вожделения, а сейчас…

Сейчас он сочувствовал Джиниве, вынужденной идти на такие поступки, жалел ее юность, злился на нее, оттого что она вынудила его поддаться, и на себя, оттого что согласился, боялся возможного наказания и возможных последствий. Но нельзя сказать, что он не хотел этой девушки, — его смущение было связано как раз с тем, что он хотел ее.

Ощущая душную волну стыда, он поцеловал покорно стоящую перед ним девушку, вначале по-братски, скромно и нежно, затем более настойчиво и многообещающе, а после спустил с нее сорочку и уложил трепещущую Джиниву на кровать.

Одна его рука обнимала ее, а второй он ласкал ее соски, двигая пальцами по кругу.

— Мужчина обязан подготовить тебя. Ты прекрасна, и твое тело заслуживает внимания.