Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

«Транжирить деньги — это то же бегство, что и алкоголь, — писал один. — Мы все пытаемся заполнить свою пустоту». Другой: «Я запил… крепко. Надеюсь, если я могу держать голову над водой, то не утону. Вчера мне стукнуло двадцать три». Тесс ответила на эту запись: «Рей сказал бы: храни веру, хватайся за соломинку и обратись к АА».

Вера! Исцеление зависит от веры, той или иной. Сказав однажды, что не верит в Бога, Карвер подчеркнул: «Но должен верить в чудеса и возможность воскрешения. Тут нет вопросов. Каждый день я просыпаюсь, и я радуюсь, что проснулся». Это та самая вера, которая проявилась в его поздних рассказах: «Собор», «Поручение», «Близость», хотя ее проблески заметны и в более ранних вещах.

Удивительно, что эти незнакомые с Карвером люди доверились сочиненным рассказам, поверили в способность литературы уврачевать боль, смягчить одиночество. Ведь и я стала читателем, потому что жизнь моя была невыносимой. В 1969 году, за шесть лет до обретения трезвости, Джон Чивер давал интервью Paris Review, и его спросили, чувствует ли он себя богоподобным за пишущей машинкой. Возможно, его ответ показался бы вам самообманом (этим словом Берримен исчеркал всю корректуру своего собственного интервью). Но возможно, и нет. Возможно, его надо принять за чистую монету:

Нет, я никогда не чувствовал себя подобным Богу. Нет, это чувство абсолютной полезности. У всех у нас есть возможность управлять своей жизнью: в любви, в любимой работе. Это ощущение восторга, только и всего. Мы говорим себе: этим я полезен, это я умею делать основательно, с начала и до конца. Это позволяет вам ощущать свою значимость. В общем, вы придаете своей жизни смысл[347].

И вот я думаю о них обо всех. О мальчике Фицджеральде, стоящем навытяжку в белых парусиновых штанишках, поющем «В дальнем городе Колоне» и готовом умереть от стыда. О Берримене-подростке, едущем в Тампу на похороны отца («Как я вел себя в автомобиле?»). О Чивере в синем саржевом костюмчике, из которого он уже вырос, о Чивере, увязшем в своем «унизительном подростковом одиночестве»[348]. Об Уильямсе, когда он был еще Томом и носился сломя голову по улицам Сент-Луиса, испытывая или усмиряя свое бешено бьющееся сердце. О девятилетнем Хемингуэе, который пишет отцу в самом раннем из его сохранившихся писем: «Я выловил в речке шесть мидий и какую-то водырасль

[349] длиной в шесть футов»[350].

Я думала о написанном ими. О смысле, который они вложили в свои исковерканные жизни. И сидя на обрыве над морем, я поняла, почему люблю рассказ о мальчишке и его половине рыбины. Все мы иногда бываем на него похожи: несем свою ношу, которая может быть отвергнута, а может засиять на свету чистым серебром. Вы можете отрицать эту данность или постараетесь выбросить ее на помойку. Вы можете так ее презирать, что будете полжизни напиваться. И всё-таки у вас есть выход, он единственный: взять себя в руки, собрать себя по кусочкам. Тогда и начинается исцеление. Тогда и начинается вторая — лучшая — половина жизни. Чистый навар.

~ ~ ~

ДАТЫ ЖИЗНИ ПИСАТЕЛЕЙ

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

24 сентября 1896 — 21 декабря 1940

Эрнест Хемингуэй

21 июля 1899 — 2 июля 1961

Теннесси Уильямс

26 марта 1911 — 25 февраля 1983

Джон Чивер

27 мая 1912 — 18 июня 1982

Джон Берримен

25 октября 1914 — 7 января 1972

Реймонд Карвер

25 мая 1938 — 2 августа 1988

ДВЕНАДЦАТЬ ШАГОВ АНОНИМНЫХ АЛКОГОЛИКОВ