Путешествие Хамфри Клинкера. Векфильдский священник (предисловие А.Ингера)

Я столь был раздражен от боли и от стыда предстать перед всеми на посмеяние, что в припадке ярости сбил его с ног. Засим снова бросился в море и укрылся в купальном фургоне, где оставил свою одежду. Скоро я опомнился и понял, что бедняга поступил так по простоте душевной и не иначе, как движимый преданностью и любовью ко мне. Открыв дверцу фургона, который уже вытащили на берег, я увидел Клинкера; он стоял у колеса, вода текла с него ручьями, и он дрожал с головы до пят отчасти из-за холода, а отчасти от страха, что оскорбил своего господина. Я попросил извинить меня за то, что ударил его, уверил, что совсем не сержусь, и приказал немедленно идти домой и переодеться; сие приказание он не сразу решился исполнить, тем самым давая толпе возможность забавляться на мой счет.

Не сомневаюсь, намерения Клинкера были самые похвальные, однако я пострадал от его простоты. С той поры как он тянул меня за ухо, оно у меня горит, как в огне, и шум в нем не прекращается, а когда я иду по улице, на меня показывают пальцами, точно я чудовище, которое вытащили на берег голым.

Эх! Глупость нередко бесит более, нежели плутовство, и приносит больше вреда. И что лучше: брать себе в слуги умного плута либо честного простофилю — в этом теперь не сомневается ваш М. Брамбл.

Скарборо, 4 июля

Сэру Уоткину Филипсу, баронету, Оксфорд, колледж Иисуса

Дорогой Уот!

Мы стремительно покинули Скарборо вследствие чрезмерной чувствительности нашего сквайра, которому нестерпима мысль praetereuntium digito monstratus [46].

Однажды поутру, когда дядюшка купался в море, его слуге Клинкеру забрело в голову, что хозяину грозит опасность утонуть; с этой мыслью он бросился в воду и вытащил дядюшку нагишом на берег, причем чуть было не оторвал ему ухо. Можете себе представить, как понравился сей подвиг мистеру Брамблу, человеку вспыльчивому, раздражительному и чрезвычайно пекущемуся о приличиях и благопристойности собственной особы. Вскипев, он сбил с ног Клинкера ударом кулака, но потом вознаградил его за обиду, а чтобы ускользнуть от людей, внимание которых привлек после этого приключения, он решил на другой же день покинуть Скарборо.

И вот мы пустились в путь по заросшей вереском равнине через Уитби и выехали спозаранку, надеясь к вечеру прибыть в Стоктон; но в этой надежде мы обманулись. После полудня, когда мы пересекали глубокую рытвину, размытую ливнем, карету так сильно тряхнуло, что сломался один из железных шкворней, которые скрепляют остов, и кожаный ремень с той же стороны лопнул посередине. Толчок был так силен, что моя сестра Лидди ударилась головой об нос мисс Табиты, из коего хлынула кровь, а Уин Дженкинс швырнуло в переднее оконце, обращенное к лошадям, где она и застряла, как сводня в колодке, пока ее собственноручно не освободил мистер Брамбл. Мы находились в восьми милях от тех мест, где могли бы достать другую карету, а в нашей продолжать путешествие было невозможно, покуда не будут исправлены все повреждения.

Находясь в таком затруднительном положении, мы обнаружили на краю небольшого выгона кузницу, примерно в полумиле от того места, где стряслась с нами беда. Туда-то и ухитрились форейторы доставить карету, между тем как все шли пешком. Но оказалось, что несколько дней назад кузнец умер, а жена его, недавно разрешившаяся от бремени, лежит в беспамятстве под присмотром сиделки, нанятой приходом. Мы были крайне огорчены этой неудачей, однако же выручил нас Хамфри Клинкер, удивительным образом сочетающий в себе умницу и простофилю. Отыскав инструменты покойника и найдя в кузнице уголь, он в одну минуту отвинтил сломанный шкворень и, разведя огонь, проворно и ловко сварил оба конца. Пока он занимался этим делом, бедная женщина, лежавшая на соломе, услыхала хорошо ей знакомые удары молота о наковальню и, невзирая на все усилия сиделки удержать ее, вбежала в кузницу и, обняв за шею Клинкера, закричала:

— Ах, Джекоб! Как могли вы меня покинуть в такой беде?

Это зрелище было слишком трогательно, чтобы вызвать смех, — у всех выступили на глазах слезы. Бедную вдову снова уложили в постель, и мы оставались в деревне, пока не оказали ей помощь. Даже у Табиты смягчилось сердце, и она расщедрилась на подаяние. А что до мягкосердного Хамфри Клинкера, то он ковал железо и при этом обливался слезами. Но ему пришлось заняться не только знакомым ему кузнечным ремеслом нужно было еще починить лопнувший кожаный ремень. Он исполнил и эту работу с помощью сломанного шила, которое заново отточил и заострил, пеньки, из которой ссучил веревку, и нескольких гвоздиков, им самим сделанных. Прошло немногим более часа, как мы уже могли продолжать путь, но все-таки это промедление заставило нас заночевать в Гисборо. На следующий день мы переправились через Тисе в Стоктоне, чистеньком, приятном городке, где решили пообедать, а к ночи добраться до Дархема.

Как вы думаете, кого мы встретили во дворе, когда вылезли из кареты?