Путешествие на «Кон-Тики». На плоту от Перу до Полинезии

Когда океан спокойно катил свои волны, мы по очереди залезали в корзину, и нас спускали под воду, где мы оставались, пока хватало дыхания. Внизу в воде свет как-то необычайно преображался и предметы не отбрасывали тени. Как только наши глаза оказывались под водой, источник света — в отличие от нашего надводного мира — как бы переставал существовать. Преломленные лучи доходили до нас не только сверху, но и снизу; солнце больше не сияло, оно было повсюду. Если мы смотрели вверх, на дно плота, то оно представлялось нам ярко освещенным; девять больших бревен и вся сеть веревочных креплений вместе с покачивающимися гирляндами ярко-зеленых водорослей, свисавших со всех сторон плота и с рулевого весла, — все было залито таинственным светом. Лоцманы плавали стройными рядами, напоминая зебр в рыбьей коже, а большие золотые макрели неутомимо, настороженно, быстро описывали круги, выслеживая добычу. Тут и там свет падал на разбухшую красную древесину киля, который выступал вниз из щели; на доске сидела мирная колония белых морских уточек, ритмично шевеливших бахромчатыми желтыми жабрами, вбирая в себя кислород и пищу. Если кто-нибудь приближался к ним, они поспешно захлопывали створки своих раковин с красной и желтой каймой и сидели за закрытой дверью, пока не убеждались, что опасность миновала. Здесь внизу свет отличался изумительной ясностью и действовал на нас, привыкших на палубе к тропическому солнцу, очень успокаивающе. Даже тогда, когда мы смотрели вниз в бездонную глубину океана, где царит вечная черная ночь, эта ночь являлась нам окрашенной в приятный голубой цвет, так как от нее отражались солнечные лучи. К нашему удивлению, мы, находясь у самой поверхности, могли видеть рыб, плававших далеко внизу, в глубине ясной чистой синевы. Возможно, это были бониты, но встречались и другие виды, которые плавали на такой глубине, что мы не могли их определить. Иногда они держались огромными стаями, и мы часто задавали себе вопрос, все ли океанское течение полно рыбы или эти стаи, проплывавшие внизу, в глубине, намеренно собрались под «Кон-Тики», чтобы на несколько дней составить нам компанию.

Больше всего нам нравилось опускаться в воду, когда нас посещали большие тунцы с золотыми плавниками. Иногда они приплывали к плоту большими стаями, но чаще всего являлись по двое или по трое и несколько дней подряд описывали вокруг нас спокойные круги, пока нам не удавалось приманить их на крючок. С плота они казались просто большими, неуклюжими рыбами буроватого цвета, без каких-либо особых украшений; но если мы спускались к ним в их собственную стихию, они вдруг ни с того ни с сего меняли и цвет и форму. Перемена была настолько необъяснимой, что мы несколько раз должны были подниматься на поверхность и снова определять направление, чтобы проверить, те ли это рыбы, на которых мы смотрели в воде. Большие рыбы не обращали на нас никакого внимания; они невозмутимо продолжали свои величественные маневры и принимали такую изящную форму, какой мы не наблюдали ни у одной другой рыбы, а их окраска становилась бледно-лиловой, с металлическим оттенком. Своими совершенными пропорциями и обтекаемой формой они напоминали сверкающие серебром и сталью мощные торпеды, и им достаточно было чуть-чуть пошевелить одним или двумя плавниками, чтобы их туловище весом в 70–80 килограммов с непревзойденным изяществом заскользило в воде.

Чем теснее соприкасались мы с океаном и его обитателями, тем меньше мы удивлялись и тем привычнее он становился для нас. И мы научились уважать древние первобытные народы, которые жили в тесном общении с Тихим океаном и поэтому знали такие его особенности, о которых мы не имеем представления. Конечно, мы установили теперь содержание соли в воде океана и дали тунцам и золотым макрелям латинские названия. Древние полинезийцы этого не сделали. И все же боюсь, что первобытные народы имели об океане более правильное представление, чем мы.

Здесь, в океане, почти не было путеводных вех. Волны и рыбы, солнце и звезды появлялись и исчезали. Предполагалось, что никакой суши не существует на всем протяжении в 4 300 морских миль, которые отделяют острова Южного моря от Перу. Поэтому мы очень удивились, когда, приближаясь к 100° западной долготы, обнаружили, что на карте Тихого океана, прямо впереди нас по курсу, которым мы следовали, отмечена подводная скала. Ее изобразили в виде маленького кружка, и так как карта была издана в этом году, мы заглянули в «Лоцию Южной Америки». Мы прочли: «В 1906, а затем снова в 1926 году были замечены буруны примерно в 600 милях к юго-западу от островов Галапагос, под 6°42′ южной широты, 99°43′ западной долготы. В 1927 году пароход прошел в одной миле к западу от этого пункта, но у него не заметили никаких бурунов; в 1934 году другой пароход прошел в одной миле к югу и также не обнаружил никаких следов бурунов. Моторное судно «Каури» в 1935 году при промере не достигло в этом пункте дна на глубине 300 метров».