Путешествие на «Кон-Тики». На плоту от Перу до Полинезии

Это произошло на сорок пятый день нашего пребывания в океане; мы прошли от 78° западной долготы до 108° и находились ровно на полпути до ближайших островов впереди. Между нами и Южной Америкой на востоке было свыше 2 тысяч миль, и такое же расстояние отделяло нас от Полинезии на западе. Ближайшей сушей были острова Галапагос к восток-северо-востоку и остров Пасхи к югу, но и до них свыше чем на 500 миль простирался беспредельный океан. Мы не видели и не могли увидеть ни одного корабля, так как по этой части Тихого океана не проходили обычные пароходные пути.

Но на самом деле мы не ощущали этих огромных расстояний; горизонт незаметно двигался вместе с нами, и наш плавучий мир оставался все время неизменным — ограниченный горизонтом круг, вздымавшийся к небесному своду, плот в центре круга и все те же звезды, из ночи в ночь медленно двигавшиеся над нами.

Глава 6

ПО ТИХОМУ ОКЕАНУ. II

Забавное судно. — В резиновой лодке среди океана. — Опасная неосторожность. — Беспредельная синева. — Среди океана в бамбуковой хижине. — На меридиане острова Пасхи. — Тайна острова Пасхи. — Каменные гиганты. — Парики из красного камня. — «Длинноухие». — Тики — связующее звено. — Многозначительные географические названия. — Мы ловим акулу руками. — Попугай. — Позывные L12B. — Плавание по звездам. — Три волны. — Шторм. — Кровавая баня в океане, кровавая баня на плоту. — Человек за бортом. — Еще один шторм. — «Кон-Тики» приходит в ветхость. — Вестники из Полинезии.

Когда море бывало не очень бурным, мы часто выезжали на маленькой резиновой лодке и делали снимки. Я никогда не забуду нашего первого опыта. Океан был так спокоен, что двоим из нас захотелось спустить в воду маленькую лодку, похожую на воздушный шар, и немножко поработать веслами. Едва отплыв от плота, они перестали грести и принялись хохотать во все горло. Их относило все дальше, они то исчезали между волнами, то вновь появлялись, и каждый раз, как они бросали взгляд на нас, они так громко смеялись, что их голоса звенели над пустынным океаном. В недоумении мы оглядывались вокруг и не видели ничего комичного, если не считать наших собственных косматых, голов и бородатых лиц; но так как два товарища, находившиеся в лодке, должны были уже к этому привыкнуть, у нас зародилось подозрение, что они внезапно сошли с ума. Может быть, солнечный удар. Оба парня с трудом вскарабкались обратно на «Кон-Тики», совершенно обессиленные от смеха, и, тяжело дыша, со слезами на глазах уговаривали нас прокатиться и посмотреть самим.

Я с еще одним спутником спрыгнули в танцующую резиновую лодку; волна подхватила ее и отнесла от плота. Мы сразу же плюхнулись на сиденья лодки и дико захохотали. Нам пришлось как можно скорее взобраться обратно на плот и успокоить тех, кто не побывал еще в лодке, так как они думали, что мы оба бесповоротно рехнулись. Это мы сами и наш гордый корабль произвели такое безнадежно бредовое впечатление, когда мы впервые взглянули на все издали. До тех пор нам ни разу не приходилось видеть плот в открытом океане со стороны. Бревна исчезали даже за самыми маленькими волнами, и мы видели — если нам вообще удавалось что-нибудь увидеть — только низкую каюту с широкой дверью и ощетинившейся крышей из листьев, которая подпрыгивала среди волн. Плот напоминал старый добрый норвежский сеновал, который беспомощно плыл по течению в открытом океане, покосившийся сеновал, приютивший загорелых бородатых бродяг. Таким же непроизвольным смехом мы разразились бы, если бы увидели, что кто-то плывет за нами по океану в ванне. Даже обычная волна, перекатываясь через край плота, покрывала до половины расстояние между бортом и стеной каюты, и казалось, вот-вот она беспрепятственно хлынет в широко открытую дверь, за которой, позевывая, лежали бородачи. Затем нелепый сарай снова появлялся на поверхности, и бродяги в каюте продолжали лежать такие же сухие, волосатые и невредимые, как и прежде. Если набегала более высокая волна, то каюта, и парус, и вся мачта могли исчезнуть за горой воды, но в следующее мгновение каюта с бродягами была, конечно, опять тут как тут.

Вид был неважный, и мы с трудом понимали, почему все шло так благополучно на борту нашего своеобразного судна.