Путешествие начинается

Кларк медленно двинулся к одному из пассажирских лифтов, располагающихся почти в центральной части коридора. Вообще лифтов в здании было множество – на разных концах этажей, пассажирских, грузовых, служебных – разобраться во всем этом многообразии было тяжело. Вдоль стен ютились маленькие прилавки с самой разнообразной мелочевкой – сигаретами, дешевой выпивкой, какой-то термоядерной закуской, овощами и всяческими тряпками. На Нельсона уставились многочисленные недоброжелательные глаза – каждый из сидящих за прилавком, ожидал, что высокий полицейский с красным огоньком вместо глаза и блестящих щитках подойдет именно к нему. Кларку вспомнилось, что во времена царствования черной банды наркотороговцев здесь некоторое время был бордель. Шлюхи стояли как раз на месте этих прилавков и их было так много, что во время зачистки этажей половина из них попала под пули.

Возле пассажирского лифта играли дети. Увидев Кларка, они пооткрывали рты и уставились на его отблескивающий титаном шлем. Нельсон осторожно протиснулся к кнопке вызова и опустил пистолет. Малышня с благоговением разглядывала его, а один из мальчуганов подошел совсем близко и протянул свою ручонку, пытаясь потрогать титановые щитки на ноге.

– Ну-ка брысь! – шикнул Кларк, и стайка ребятни тут же бросилась врассыпную. «Сколько детей… И никто за ними не присматривает. Если начнется пальба, то им всем крышка…» – подумал он, шагая в открывшееся жерло лифта.

Изнутри лифт был похож на отсек какой-то футуристической машины. Почти все стены занимали мерцающие кнопки и лампочки, многие из которых были разбиты или выкручены. Кларк нажал на цифру «21», и огромная кабина заскользила вверх, поскрипывая массивными электромоторами. Что ждет его наверху? На сколько его еще хватит? Двадцать лет работы в полиции Детройта… Нельсон покачал головой. До окончания контракта осталось меньше года, и потом он может уходить на пенсию как заслуженный ветеран. Сумеет ли он дотянуть до этого времени? Каждый раз, когда он переступал порог «Сияющего Билли», ему в голову прокрадывалась мысль, что рано или поздно он отсюда уже не выйдет. Но время шло, и это оставалось не более чем надуманным страхом. Но как знать, что будет дальше?

Больше всего сейчас ему хотелось нажать на кнопку «стоп» и вновь отправить лифт на первый этаж. А затем пойти в департамент и написать заявление об уходе. Нет, приятель, нужно еще немного потерпеть. Хорошая пенсия, постоянные привилегии, возможность жить спокойно после сорока – разве можно желать что-то лучше? Кларк вспомнил себя в двадцатилетнем возрасте. Тогда, студентом полицейской академии он мнил себя будущим героем. Защитником граждан, настоящим воином городских джунглей. А что в итоге? Кровавые кишки на полу? Перестрелки? Возня с пьяницами и всяким сбродом? Разве этого он хотел?

Двери лифта с шипением открылись, и Нельсон увидел надпись: «Этаж двадцать один. Налево – пролет «Хьюго», направо – пролет «Джерси». Глубоко вздохнув, он двинулся в правую сторону, нервно сжимая пальцами рукоять пистолета. Народу здесь было маловато, а некоторые двери отсутствовали, открывая темные штольни заброшенных квартир. Впереди мигала вывеска «Кофейни Джо», парикмахерской «Ля Флер», лениво пощелкивали старые потолочные лампы, и вся эта световая каша сливалась в одно пестрое мерцание, бьющее по глазам. Квартира четырнадцать. Кларк скользил взглядом по обшарпанным прямоугольникам дверей. Десять. Двенадцать. Бытовое помещение с табличкой «Только для обслуги». Комната для трансформатора.

– Вот оно… – прошептал Нельсон, приблизившись к грязной двери с единицей и четверкой на обивке. – «Центр», это «Семнадцатый». Я на месте. Вхожу в квартиру.

– Вас понял, «Семнадцатый». Изображение получено.

Нельсон глубоко вздохнул и постучал в дверь.

Почему это огромное здание называют именно «Сияющий Билли»? Когда его только построили, оно светилось чуть ли не на весь новый Детройт, напоминая собой одну гигантскую иллюминацию. Тогда «Д-31» был совсем новенький, с галогеновыми фонарями, стоваттными лампами и громадными прожекторами на крыше. А теперь… Теперь оно напоминает старое грузное животное, медленно умирающее от собственной беспомощности.