Путешествие в Индию

— Разве я не прожил всю мою жизнь в Индии? Разве я не знаю, что именно производит здесь наихудшее впечатление? — Было видно, что Азиз по-настоящему рассержен.

— Все это верно, но дело в мере. Ты всегда немного перехлестываешь через край, дружище. Жаль, что эти слухи ходят, но эта жалость настолько мала, что мы вполне можем поговорить о чем-нибудь другом.

— Ты больше озабочен репутацией мисс Квестед, я же вижу это по твоему лицу.

— Что касается моей озабоченности… Знаешь, я очень легко снимаюсь с насиженных мест.

— Сирил, это хвастовство насчет легкости на подъем тебя погубит. Ты наживаешь врагов, и это меня очень беспокоит.

— Каких врагов?

Азиз мог назвать только самого себя и, поняв, что попал в глупое положение, разозлился еще больше.

— Я уже давал тебе — один за другим — списки людей в этом городе, которым нельзя доверять. В твоем положении я бы чувствовал себя как в осажденной крепости, со всех сторон обложенной врагами. Ты заметил, что я говорю вполголоса. Это потому, что у тебя новый саис.[32]

Откуда я знаю, что он не шпион? — Он еще больше понизил голос: — Каждый третий слуга — соглядатай.

— Так в чем, собственно, проблема? — улыбаясь, спросил Филдинг.

— Ты что-то можешь возразить на мое последнее замечание?

— На меня все это просто не производит ни малейшего впечатления. Соглядатаев здесь как комаров, но пройдет еще немало лет, прежде чем кто-то из них меня убьет. У тебя на уме что-то совсем другое.

— Нет. Не смеши меня.

— Нет, есть. Тебя не устраивает что-то другое.

Прямая атака всегда лишала его способности действовать. Подумав, Азиз сказал:

— Значит, вы с мамзель Аделой мило развлекались по вечерам, озорники.

Этот пустой, мерзкий и многозначительный вздор уже нельзя было назвать милой болтовней. Филдинг настолько был поражен, что всю эту глупость Азиз принял всерьез, да еще назвал его озорником, что просто потерял голову от гнева.

— Ты сопливый мерзавец! Да будь я проклят. Действительно, развлекались! Самое подходящее время для развлечений.

— О, прошу прощения, я был не прав. Всему виной разыгравшееся восточное воображение, — ответил Азиз, по видимости, беспечно, хотя на самом деле был сильно уязвлен. Совершенная ошибка мучила его еще несколько часов, как кровоточащая рана.

— Видишь ли, Азиз, такие были обстоятельства… К тому же девушка была еще помолвлена с Хислопом, и я не чувствовал…

— Да, да, но ты ничего не возразил на мои слова, и я решил, что это правда. Восток и Запад, вечное недоразумение. Ты не проводишь сопляка до госпиталя?

— Так ты не обиделся?

— Как видишь, нет.

— Если да, то надо объясниться.

— Мы уже объяснились, — с достоинством ответил Азиз. — Я тебе безусловно верю, и обсуждать здесь больше нечего.

— Я высказался в недопустимой форме. Я нагрубил тебе, хотя и непреднамеренно, и прошу за это прощения.

— Это целиком моя вина.

Подобные стычки все еще омрачали их отношения. Не к месту сделанная пауза, неверно понятая интонация могли совершенно неожиданно испортить любой их разговор. Филдинг был поражен, но не шокирован, но какими словами можно определить разницу? Трудности в общении возникают всегда, когда два человека относятся к половому вопросу по-разному — они часто возмущают и удивляют друг друга, даже если принадлежат к одной расе. Филдинг задумался о своем отношении к мисс Квестед. Азиз между тем сделал свои, как всегда скоропалительные, выводы.

— Но я верю тебе. Верю, и Мохаммед Латиф будет строго наказан за свои измышления.

— О, оставь его в покое. Это всего лишь сплетни, чахлые творения воображения, которые изо всех сил стараются заменить реальную жизнь. Не надо обращать на них внимания, и они исчезнут, как исчезли могилы бедной миссис Мур.

— Мохаммед Латиф становится интриганом. Мы уже давно им недовольны. Ты будешь удовлетворен, если мы отошлем его назад, в его семью, без подарков?

— Давай поговорим об М. Л. за обедом.

Глаза Азиза слегка затуманились.

— За обедом… Какое несчастье, но я забыл, что пообещал пообедать с Дасом.

— Приходи ко мне вместе с Дасом.

— Он пригласил своих друзей.

— Ты приходишь на обед ко мне, как договорились, — сказал Филдинг, отвернувшись. — Я не буду терпеть такое отношение. Вы приходите на обед ко мне. Ко мне.

Тем временем они дошли до госпиталя. К майдану Филдинг шел уже один. Он был раздражен и злился на себя, но рассчитывал все уладить за обедом. На почте он встретил коллектора. Их экипажи стояли рядом, а слуги переругивались в здании.

— С добрым утром; я вижу, вы вернулись, — холодно поздоровался Тертон. — Буду рад, если сегодня вечером вы появитесь в Клубе.

— Я согласился с переизбранием, сэр. Вы считаете необходимым мое сегодняшнее появление? Я буду рад, если вы меня извините. Сегодня вечером у меня будет званый обед.

— Дело не в ваших чувствах и не в извинениях, а в пожелании вице-губернатора. Вы, вероятно, спросите меня, говорю ли я сейчас официально, и я отвечу на этот вопрос утвердительно. Надеюсь увидеть вас в Клубе в шесть часов вечера. Надо думать, мы не расстроим ваши вечерние планы.