Путешествие в Индию

Ронни велел шоферу ехать по Марабарской дороге, а не по Гангавати, которую ремонтировали, и сел рядом с потерянной для него женщиной. Машина с треском взревела и понеслась по шоссе, проложенному по берегу реки вдоль меланхоличных полей. Дорогу обрамляли чахлые деревья, да и весь пейзаж действовал удручающе. Земли было слишком много, чтобы у людей дошли руки привести ее в порядок. Напрасно растения и земля взывали: «Приди, приди!» Здесь не хватало не только людей, но и богов. Молодые люди пытались о чем-то говорить, ощущая свое полное ничтожество перед лицом этого бескрайнего простора. Стало быстро темнеть. Тьма, казалось, выползала из скудной растительности, покрыла поля, а потом залила и дорогу. Лицо Ронни превратилось в тусклое пятно — это исчезновение черт в полутьме всегда делало его более привлекательным в глазах Аделы. Машину тряхнуло, и она невольно прикоснулась к его руке, между ними возникло притяжение, столь обычное для животного царства, и это показало им, что все их трудности были лишь ссорой влюбленных. Каждый из них был слишком горд, чтобы крепче соединить руки, но они и не отдернули их, и покров иллюзорного единения накрыл обоих, единения быстротечного и ненадежного, как огонь светлячка. Через мгновение это чувство могло исчезнуть, чтобы, возможно, вернуться потом; непреходящей была лишь тьма. Да, собственно, и сама ночь, окружившая их, была лишь временной и нарушалась светом, сочившимся из-за горизонта и сквозь мелкие отверстия в небе, обозначенные звездами.

Они непроизвольно сцепили руки от удара. Последовал еще удар, потом еще, передние колеса повисли в воздухе, завизжали тормоза, машина уткнулась капотом в дерево и замерла. Авария, впрочем, небольшая. Никто не пострадал. Наваб Бахадур проснулся и что-то закричал по-арабски, неистово дергая себя за бороду.

— Что сломалось? — поинтересовался Ронни, выдержав недолгую паузу, чтобы прийти в себя и овладеть ситуацией.

Перепуганный шофер воспрянул от звука голоса Ронни и, проявив чисто английскую невозмутимость, сказал:

— Дайте мне пять минут, и я доставлю вас куда угодно.

— Ты испугалась, Адела? — спросил Ронни, отпустив ее руку.

— Нисколько.

— Не испугаться — это верх безумия, — довольно бесцеремонно воскликнул Наваб Бахадур.

— Но все позади, слезы уже бесполезны, — сказал Ронни, выбираясь из машины. — Нам повезло, что мы врезались в дерево.

— Да, все позади… опасности больше нет, так давайте выкурим по сигарете, давайте делать хоть что-нибудь. Да, хоть что-нибудь, о милостивый боже… — Он снова заговорил по-арабски.

— Это был мост? Нас занесло на край моста?

— Нет, нас никуда не занесло, — сказала Адела, видевшая причину аварии и думавшая, что ее видели все. — Мы врезались в какое-то животное.

Из груди старика вырвался громкий крик; его ужас был явно несоразмерным и поэтому смешным.

— Животное!?

— Да, справа из темноты выбежало какое-то большое животное и врезалось в нас.

— Ей богу, она права, — воскликнул Ронни. — Тут вся краска содрана.

— Ей богу, сэр, ваша леди права, — эхом отозвался водитель. Возле петель двери виднелась вмятина, и открылась она с большим трудом.

— Конечно, я права. Я очень отчетливо видела лохматую спину.

— Адела, кто это был?

— В животных я разбираюсь не лучше, чем в птицах, но оно было больше козла.

— Да, точно больше козла… — сказал старик.

— Давайте разберемся, — предложил Ронни. — Посмотрим следы.

— Да, вот, возьмите электрический фонарик.

Англичане отошли на несколько шагов назад, в темноту, объединенные нежданно свалившимся на них счастьем. Молодость и воспитание сделали свое дело — они нисколько не расстроились из-за этого происшествия. Они прошли вдоль извилистых следов шин к тому месту, где произошло столкновение. Все случилось прямо у съезда с моста; животное скорее всего вышло из реки. Следы шин до этого места шли прямо, ребра протекторов отпечатались в земле четкими ромбами. Потом след начал петлять. Несомненно, машину толкнула какая-то внешняя сила, но на дороге было столько следов, что разобраться, что послужило причиной аварии, не было никакой возможности. Луч фонаря создавал слишком сильный контраст между светом и тенью, и увидеть следы им не удалось. Адела была взволнована настолько, что опустилась на корточки и вымела все следы юбкой так, что теперь можно было утверждать, что именно она послужила причиной столкновения. Это происшествие принесло облегчение им обоим. Они забыли о размолвке и, проникшись приключенческим духом, рылись в пыли.

— Думаю, что это был буйвол, — крикнула Адела старику, оставшемуся в машине.

— Да, именно так.

— Да, если это не была гиена.

Ронни одобрил это предположение. Гиены имеют обыкновение рыскать по руслам рек, и фары машин часто ослепляют их.

— Отлично, значит, гиена, — произнес индиец со злой иронией в голосе и взмахнул рукой. — Мистер Гаррис!

— Один момент. Дайте мне еще десять минут.

— Сагиб говорит, что это гиена.

— Не переживайте, мистер Гаррис. Она уберегла нас от худшего. Все в порядке, Гаррис, вы просто молодчина!