Путешествие в страну миражей

Через четверть часа мы наслаждались покоем, известным только тем, кто знает беспокойные дороги пустыни. И пили чай, шутливо перекидываясь афоризмами, сочиненными, должно быть, в такие вот блаженные часы. И вспоминали слепого поэта Кёр-моллу, знавшего толк в застолье: «Если чай захочешь пить — с места друг мой не вставай».

— «Нет вкуснее яств на свете, — ах, душа моя, мой плов! Блеск придаст любой беседе…» — сказал кто-то словами того же Кёр-моллы.

— Ты за чаем не болтай, лучше чайник опростай, — напомнили ему стихами уже своего собственного сочинения.

— Чай не пьешь — какая сила?..

И потекли воспоминания о чаепитиях при самых различных обстоятельствах. И о всяких случаях, которыми «охотники за тайнами пустыни» начинены не меньше, чем все прочие охотники. А потом Бабаев рассказал об уроке, который однажды преподала ему суровая учительница — пустыня.

…Было это двадцать лет назад, в ту пору, когда со всей страны съезжались сюда люди на строительство Главного Каракумского канала. Одной из первых ушла на рекогносцировку трассы экспедиция, состоявшая из крупнейших пустыноведов, в которую Бабаева, молодого аспиранта, взяли рабочим.

Перед самым отъездом появился еще один член экспедиции — московская писательница Софья Семеновна Виноградская.

— С вашей комплекцией лучше остаться, — посоветовали ей. — Вы слишком полная для пустыни, намучаетесь.

— Что вы такое говорите? — обиделась писательница. — Я приехала в командировку на великую стройку и должна написать роман.

В конце июня три полуторки выехали из Небит-Дага и взяли курс на северо-восток. Дороги пустыни не похожи на московские проспекты, и на первом же десятке километров из писательницы повытрясло весь оптимизм. Сначала она терпела, потом начала учить шофера, как ехать, чтобы меньше трясло. На остановках, когда ученые устраивали небольшие вылазки, определяли почву, копали шурфы, описывали растения, она, совсем убитая жарой, сидела в кабине, боясь высунуться на солнцепек.

— Все писатели так работают, не вылезая из машины, или вы исключение? — съязвил шофер.

Тогда она рассердилась окончательно, заявила, что поедет в следующей машине, и выскочила из кабины. Но пока ученые занимались сбором материалов, решила пройтись-таки по пустыне и взобралась на бархан. Неловко наступила на осыпающуюся кромку и свалилась вниз с противоположного крутого склона. Отряхнулась и решила обойти барханную гряду. Она не знала, что на такое не решаются, боясь заблудиться, даже опытные чабаны, и уходила от стоянки все дальше.

Ее хватились только к вечеру, когда отъехали добрых тридцать километров. Ночью, с трудом отыскивая собственные следы, вернулись обратно, зажгли костер на бархане, кричали, гудели — все напрасно. Только к следующему полудню нашли писательницу полузасыпанной у подножия бархана. С трудом привели в чувство, спросили, зачем легла внизу? Ведь бархан движется, еще немного — и ее никто никогда бы не нашел.

— Довезите меня куда-нибудь, — сказала она, безразличная и к великой стройке, и к своему роману.

Еще несколько дней экспедиция пробивалась через пески к колодцу, обозначенному на карте. Но случилось самое страшное *— колодец оказался сухим. Это было равносильно катастрофе: воды в радиаторах — в обрез, для питья и вовсе ничего не оставалось. А до ближайшего колодца не меньше ста километров.

Начальник экспедиции приказал всем лечь и не двигаться. И резко пресек начавшиеся панические разговоры, опасаясь, что люди потеряют мужество, начнут сходить с ума от безнадежности. Он и сам не знал, какой смысл в этих обязательных в бедственных случаях мерах предосторожности. Разве долгая агония лучше? Ведь надеяться можно было только на чудо: пешком никуда не дойти, радио не было, случайный караван мог появиться в этом месте и через месяц, и через год.

И случилось именно чудо. Ночью всех разбудил грохот. Молнии разрывали небо на части, и в их свете тени барханов прыгали на людей, как дикие звери.

— Готовь брезент! — кричал начальник экспедиции. Стелите все, что есть!..

Дождь в пустыне — такая редкость, что люди не верили в его возможность. Но торопливо срывали одежду, чтобы поймать хоть каплю воды, выжать ее потом в общий бак. И дождь хлынул, плотный и тяжелый, какой случается в эту пору раз в десятилетия.

Старый туркмен Ходжа-Нияз ходил от машины к машине и повторял одно и то же:

— Аллах помог. Слава аллаху!..

— Вот вам сюжет для романа, напишешь — не поверят, — говорили рабочие писательнице. Она равнодушно смотрела на них и молчала…

Теперь, двадцать лет спустя, можно предположить, что, если бы не тот случайный июльский дождь, изучение пустынь весьма бы затормозилось, потому что в экспедиции были почти все крупнейшие пустыноведы, на которых держится сейчас эта наука. В том числе и Нина Трофимовна Нечаева…