Путешествие вверх

Эти крохотные, и, в общем-то, невзрачные цветы вызвали у Вэру неожиданно острую тоску. Может быть, потому, что раньше он просто не видел цветов, — на Уарке их не было, в Линзе ему было не до них, и только здесь…

Их вид пробуждал что-то смутное, скрытое в памяти, доставшейся ему от предков. Чувство связи с природой пришло к нему слишком поздно, — теперь оно могло причинить ему лишь боль. Но всё же, постепенно, то ли от вида этих скромных цветов, то ли просто от безделья его душу заполнил томный, ленивый покой. Он не знал, чувствует ли его Хьютай, — они ничего не говорили друг другу. Их сильные тела самой своей сутью впитывали окружающий мир.

Анмай лениво думал, сможет ли «Товия» воспроизвести на борту хотя бы малую его часть. Наверное… Но это будет уже чем-то, совершенно другим. А эти цветы были столь мелкими, что даже рвать их, — на память, — не имело смысла. Впрочем, предусмотрительная Хьютай нарвала выше, в саду, иных, больших и ярких цветов. Она довольно неумело сплела из них два венка, — один нахлобучила на голову любимому, а второй одела сама. Это придавало ей удивительно дикий, первобытный и естественный вид, — такие же пары сидели на этом берегу и тридцать, и триста тысяч лет назад, так же бездумно вбирая окружающую красоту…

Грозное небо Р`Лайх скрыли тучи, и они представляли себя одной из таких пар, которые могли сидеть здесь целую вечность… долгими вечерами в сезон дождей… скрытые друг от друга этими зарослями…

Анмай замер, полуприкрыв глаза мокрыми ресницами. То ли разыгралось воображение, то ли и впрямь что-то всплыло из наследственной памяти, но ему начало казаться, что он, — свой предок, ещё очень молодой, сидящий на этом берегу со своей любимой, — всё было точно так же, только кожа пары была золотистой и светлее… покрывающие её шрамы не портили красивых тел… рядом с ними лежали копья, какими золотые айа пользовались ещё полмиллиона лет назад… Но самое главное передать было невозможно, — настроение, радость, предвкушение того, что вечером дождь кончится, и на горообразных боках уходящих туч заиграет радуга, а потом они окрасятся золотом заката, струясь во влажном, теплом, мягком воздухе, насыщенном запахами любви и жизни…

Он долго сидел, поджав ноги, чувствуя, как по спине стекают струйки воды. Потом вытянулся во весь рост, утонув в траве и положив голову на скрещенные руки, — мокнуть, так мокнуть. Рядом, в той же позе, растянулась Хьютай. Их глаза оказались совсем рядом, они то и дело искоса поблескивали, встречаясь друг с другом. Бесчисленные капли теплого ливня били по их телам, — от локтей до пальцев босых ног, по бровям стекала вода. Анмай чувствовал прохладную упругую землю под травой, — бедрами, животом, грудью… Над рекой, разбитой множеством мгновенно тающих кругов, висел тонкий, стеклянный звон, сливавшийся с шорохом листьев. Больше ничего не двигалось, лишь в небе мерно плыли тучи…

Вэру стало потихоньку клонить в сон, хотя спать сейчас ему не хотелось. Ему было очень хорошо и спокойно, пусть его сердце и сжимал страх, — не липкий страх обреченности, а сладкий страх предвкушения чего-то неведомого, — и, как всегда в таких случаях, ему хотелось сделать нечто тайное, запретное…

Пока он размышлял об этом, на его подошву вполз жук. Анмай стряхнул его пальцами другой ноги, инстинктивно оглядываясь. Жук перелетел на подошву Хьютай и теперь полз по ней. Под щекочущими прикосновениями лапок та подрагивала, но сама Хьютай не шевелилась, застыла, — очевидно, ей это нравилось. Он вспомнил секунду своих ощущений, потом его взгляд невольно соскользнул на черные, блестящие волосы подруги. Плащом скрывая спину, они подчеркивали её узкую поясницу, — и широкий, крепкий, круглый зад.

«Можно?» — безмолвно спросил Анмай, осторожно касаясь её волос и отбрасывая мокрую прядь с маленького уха. Говорить не хотелось, — слова только разрушили бы всё…

Хьютай подняла невинные, — слишком невинные, — глаза, и потерлась нагой грудью о прохладную траву. Её бедра повторили это движение.

«Да».

Они сели друг против друга, скрестив босые ноги. Опустив голову, изредка поглядывая на любимую, Анмай начал тихо хвалить её, всю, — от волос до пяток. Хьютай, невольно улыбаясь, слушала, отчаянно смущаясь. Потом настал её черед. Анмай опустил ресницы. По всей его коже ползали колючие мурашки, — от счастья и стыда.

Потом они какое-то время сидели, опустив головы. Анмай смотрел на ноги подруги, его сердце часто колотилось. Почему-то он волновался, как мальчик.

— Я хочу, чтобы ЭТО запомнилось мне надолго, — тихо сказала Хьютай, вытягиваясь на траве.

Анмай лег рядом с ней, невольно улыбаясь. По всей его коже разбежался озноб.

— Я обещаю, тебе понравится.

— Правда?..

***..