Путевые впечатления. В России. Часть первая

Фрегат поднял якорь и поплыл на всех парусах.

Бедная газель попала в ловушку: несчастная княжна стала пленницей.

То, что нам осталось рассказать, ужасно.

Без какого бы то ни было перехода учтивый кавалер, предупредительный влюбленный превратился вдруг в мрачного и жестокого исполнителя приказов Екатерины.

Княжна, прямо в том наряде, какой был на ней, в бальном платье, в цветах и бриллиантах, была заперта в одной из кают фрегата.

Вначале княжна служила похоти Орлова, а затем, когда пленница ему наскучила, ее, словно бедняжка была недостаточно осквернена его аристократической любовью, отдали грубым ласкам матросов, которым было позволено делать с ней все что угодно.

Ну а чтобы праздник был полным, им в течение всего плавания выдавали двойную порцию вина и крепких напитков.

Плавание длилось долго, а команда была многочисленной, и странный новоявленный Парис надеялся, что Елена умрет еще до прибытия в Санкт-Петербург.

Против всякого ожидания, она перенесла не только удары, но и ласки.

Фрегат бросил якорь в Кронштадте, и Орлов отправился в Санкт-Петербург, чтобы получить распоряжения императрицы.

Вечером того же дня закрытая наподобие гондолы лодка, служившая императрице для ее ночных прогулок по Неве, отчалила от борта флагманского фрегата, поднялась вверх по Неве и остановилась напротив Петропавловской крепости.

Женщина, закутанная в длинное покрывало, которое не позволяло разглядеть ни ее лица, ни фигуры и полностью скрывало ее от посторонних глаз, вышла из лодки и, сопровождаемая офицером и четырьмя солдатами, направилась к крепости.

Офицер передал приказ коменданту.

Тот, не говоря ни слова, жестом подозвал тюремщика, указал ему пальцем номер, написанный на стене, и пошел вперед.

— Следуйте за комендантом, — сказал тюремщик.

Женщина повиновалась.

Они пересекли двор; тюремщик отворил потайную дверь и, когда все спустились на двенадцать ступеней вниз, открыл дверь камеры № 5, после чего женщину втолкнули в нечто похожее на могильный склеп, и дверь за ней закрылась.

Дочь Елизаветы, прекрасная княжна Тараканова, это чудесное существо, которое, казалось, было создано из перламутра, кармина, бархата, газа и атласа, оказалась полуголой в сырой и темной камере равелина Святого Андрея.

Вам знакомы эти камеры: мы уже посетили их однажды.

Они расположены ниже уровня Невы, и вдоль их стен беспрерывно катятся с глухим шумом речные воды. Камеры освещаются узкой амбразурой, которая позволяет узнику видеть небо, но не позволяет небу видеть узника.

По их стенам беспрерывно текут струи влаги: холодные, будто текущие из-под замерзших век слезы, они образуют жидкую грязь на полу темницы. На этой грязи разбросана охапка соломы, образуя постель княжны.

У нее, привыкшей до этого спать на ложе из пуха и мха, какое-то время была надежда, что она не проживет в подобной могиле и месяца.

Но она прожила там двенадцать лет!

Сколько раз, стоя на коленях и сложив ладони, на нежном итальянском языке, созданном, кажется, лишь для молитв и любви, княжна спрашивала, какое преступление она совершила, что ее так жестоко наказали, но все эти мольбы были напрасны: тюремщики не отвечали ей.

И тогда она перестала говорить, перестала спрашивать, почти перестала жаловаться. Княжна вела жизнь тех пресмыкающихся, прикосновение которых она иногда ощущала по ночам на своем мокром лице и замерзших руках.

Она стала не только невнимательной, но и нечувствительной ко всем звукам.

В последние несколько дней она слышала, что воды Невы ревут особенно страшно, но за двенадцать лет ей не раз доводилось слышать, как эти воды ревут то громче, то слабее.

Наконец, до нее донесся пушечный выстрел.

Узница подняла голову.

Ей показалось, что речные воды, поднявшись до уровня амбразуры, льются в ее темницу.

Вскоре сомнений у нее больше не оставалось: вода струилась сквозь амбразуру. Через два часа камера будет затоплена.

Нева поднималась.

Бедняжка осознала грозившую ей опасность. Как ни страшна была ее жизнь, смерть предстала перед ней еще более страшной. Княжне было всего тридцать два года.

Скоро вода подступила к ее коленям.

Несчастная стала кричать, звать на помощь. Она подняла камень, который прежде ей не удавалось сдвинуть с места, и стала колотить им в дверь.

Ее услышали, несмотря на грохот пушки, продолжавшей стрелять.

Тюремщик открыл дверь.

— Чего вы хотите? — спросил он.

— Я хочу выйти отсюда! Выйти отсюда! — кричала бедняжка. — Разве вы не видите, что камера еще до утра скроется под водой? Помещайте меня куда хотите, но, во имя Неба, дайте мне выйти отсюда!

— Отсюда можно выйти, лишь имея приказ императрицы, написанный ее собственной рукой, — ответил тюремщик.

Княжна попыталась вырваться из камеры, но тюремщик с такой силой оттолкнул бедняжку, что она упала навзничь в ледяную воду.

Она поднялась и оперлась о стену камеры там, где пол был повыше. Тюремщик закрыл дверь.

Чем выше поднималась вода в реке, тем сильнее она потоками лилась в амбразуру.

К вечеру она доходила узнице до пояса.

Было слышно, как княжна испускала отчаянные крики, а потом принялась восклицать молитвенным тоном по-итальянски: