Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Но тутъ вниманіе наше сосредоточилось на палуб; на нее вышелъ лейтенантъ Бонди, хранитель депешъ ея величества, въ длинномъ мундиръ, который раздвоялся назади, какъ хвостъ у ласточки; на пуговицахъ красовался якорь, а между ногъ бряцала сабля; великолпно накрахмаленные воротнички, въ нисколько дюймовъ вышиною, охватывали добродушное, блдное лицо его; на головъ возвышалась трехугольная шляпа, съ черной шерстяной лентою и золотымъ жгутомъ. Шляпа эта такъ лоснилась, что я принялъ ее за оловянную. Къ пароходу подошла маленькая, неуклюжая шлюпка съ тремя оборванными галегосами. Въ нее-то погрузился мистеръ Бонди съ депешами ея величества, и въ тотъ же мигъ развернулся на ней королевскій штандартъ Англіи — клочекъ какой-то бумажной матеріи, величиною не больше носоваго платка и цною не дороже фартинга.

«Они, сэръ, знаютъ этотъ флагъ, торжественно сказалъ мн старый матросъ». «Они, сэръ, уважаютъ его». Власть лейтенанта ея величества такъ велика на пароход, что онъ иметъ право приказать остановиться, двинуться, идти на право, на лво, куда ему угодно, и капитанъ можетъ ослушаться его только suo periculo.

Нкоторымъ изъ насъ было позволено създить на полчаса на берегъ, чтобы выпить настоящаго испанскаго шоколата на испанской территоріи. Мы послдовали за лейтенантомъ Бонди; но смиренно, въ шлюпк эконома, который халъ запастись свжими яйцами, молокомъ для чаю и, если можно, устрицами.

Былъ отливъ, и шлюпка не могла пристать къ берегу. Надобно было принять предложеніе галегосовъ, которые, обнаживъ ноги, бросились въ воду, и возссть на плеча къ нимъ. хать на плечахъ носильщика, держась за усы его, — очень не дурно; и хотя нкоторые изъ сдоковъ были высоки и толсты, а двуногіе коньки худы и приземисты, однако же мы въхали на сырой песокъ берега благополучно. Тутъ окружили насъ нищіе: «Ай сай, сэръ! Я говорю, сэръ, по-англійски! Пени, сэръ!» кричали они на вс голоса, отъ чрезвычайно звонкаго сопрано молодости до самой глухой октавы преклонныхъ лтъ. Когда говорится, что этотъ народъ отрепанъ, какъ шотландскіе нищіе, или даже еще боле ихъ, — то шотландскому путешественнику не трудно составить врное понятіе о ихъ характер.

Пробившись сквозь эту толпу, поднялись мы по крутой лстниц, прошли сквозь низенькіе ворота, гд на маленькой гауптвахт и въ барак засаленные, крошечные часовые составляли маленькій сальный караулъ; потомъ потянулись мимо блыхъ домовъ съ плоскими кровлями, съ балконами и съ женщинами, такими же стройными и торжественными, въ тхъ же головныхъ уборахъ, съ тми же глазами и желтыми верами, какъ рисовалъ ихъ Мурильо. Заглянули въ опрятныя церкви и наконецъ вступили на Plaza del Constitution, или большую площадь, которая не больше тэмильскаго сквера. Тутъ нашли мы трактиръ, прогулялись по всмъ его заламъ и услись въ комнатъ, гд подали намъ настоящаго испанскаго шоколату. Трактиръ отличался той опрятностью, до которой можно достигнуть мытьемъ и скобленьемъ; на стнахъ висли французскія картинки съ испанскими надписями, подъ ними стояло кое-что изъ мебели, и все вмст свидтельствовало о чрезвычайно почтенной бдности. Прекрасная, черноокая, въ желтомъ платк, Дульцинея ввела насъ въ комнату и подала шоколату.

Тутъ звуки рожка заставили насъ взглянуть на площадь. Я забылъ сказать, что этотъ великолпный скверъ былъ наполненъ солдатами, такими по большой части молодыми и низенькими, что смшно было смотрть на нихъ. Ружья необыкновенно маленькія, мундиры дешевые и вычурные, какъ будто взяли ихъ на прокатъ изъ театральнаго гардероба. Вся сцена очень походила на сцену дтскаго театра. Крошечные домики, съ аркадами и балконами, на которыхъ сидятъ женщины, повидимому слишкомъ крупныя для уютныхъ комнатокъ, занимаемыхъ ими; солдаты въ ситц и хрусталяхъ; офицеры въ густыхъ мишурныхъ эполетахъ; одинъ только генералъ (Пучъ, такъ называли мн его) былъ одтъ прилично: настоящая пуховая шляпа, на широкой груди большія, блестящія звзды, шпоры и сапоги перваго разбора. Поигравши довольно долго на труб, низенькіе человчки удалились съ площади, а генералъ Пучъ вошелъ съ своимъ штабомъ въ тотъ же самый трактиръ, гд наслаждались мы шоколатомъ.

Тутъ же имли мы случай полюбоваться на студентовъ города. Явились три или четыре дамы съ верами и въ мантильяхъ; къ нимъ подошло трое или четверо дэнди, одтыхъ въ обтяжечку, по французской мод; физіономіи ихъ отличались еврейскимъ типомъ. Въ числ ихъ былъ преважный, худой джентльменъ, весь въ черномъ и съ пребольшими воротничками. Съ торжественной улыбкою выступалъ онъ по маленькой площади, держа передъ собою черную палку съ блымъ костянымъ набалдашникомъ. Онъ живо напомнилъ намъ Жилъ-Блаза и тхъ любезныхъ бакалавровъ и лиценціатовъ, которые не разъ снились намъ.