Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века

Для нас это было очень странно, так как подавляющее большинство приезжих были ленинградцами, а не москвичами.

Факты говорят о высокой численности приехавших в Челябинск евреев (прежде всего среди инженерно-технических работников, ученых, медработников, преподавателей Киевского медицинского института, положившего начало Челябинскому медицинскому институту и др.). В обстоятельном исследовании «Разные судьбы – общая судьба (из истории евреев Челябинска)» Г.И. Ерусалимчика, челябинца в четвертом поколении, приводятся сведения о том, что, по косвенным данным ряда источников, число евреев Челябинска достигало 42–45 тысяч человек, а вместе с довоенным превышало 50 тысяч.

Конечно, у большинства жителей Челябинска не было опыта общения с таким количеством представителей интеллигенции, они, безусловно, были другими, «непонятными» для местных, подавляющее большинство из которых еще недавно занимались сельским хозяйством и являлись горожанами в первом поколении.

В ходе своего исследования я встретила и некоторые другие синонимы, употреблявшиеся местными жителями: «белая кость», «переселенцы», «беженцы» и даже «дезертиры». «Старожилы косятся на приезжих, приезжие, особенно ленинградцы, считают себя „белой костью“, а исконных челябинцев – лапотниками», – вспоминал инженер Я. Гольдштейн.

Иногда происходили и серьезные конфликты между представителями разных социальных групп. В первые дни прибытия Кировского завода, когда все были заняты размещением и переоборудованием производства, которым с утра до ночи (да и ночью тоже) были заняты новые управленцы завода под руководством заместителя наркома И.М. Зальцмана, секретарь Тракторозаводского РКВКП(б) Ф.И. Савин назначил заседание бюро райкома, а с завода никто не пришел. Тогда он, как сообщается в его заявлении, «попросил дать трубку телефона т. Зальцман, которого я пригласил принять участие в работе бюро Райкома или отпустить на бюро главного инженера. В ответ на это я услышал следующее заявление т. Зальцман: „Я на заседание не пойду и никого не отпущу, в делах МХ-2 я разберусь и без бюро Райкома“. При всем разговоре по телефону находились члены бюро РК и секретарь Горкома по Машиностроению т. Середкин. Обменявшись мнением с членами бюро, вопрос с повестки дня был снят, так как решать его без представителей дирекции, по нашему мнению, нельзя». Конфликт углубился после того, как Савин отправился решать этот вопрос на завод и сказал Зальцману, что доложит о происшествии в обком, здесь уже дело дошло до прямых оскорблений.

Действительно, районный партийный начальник до появления ленинградцев считался очень важной персоной среди местного населения и, видимо, в октябре 1941 года еще не понимал всей серьезности военного положения. А И.М. Зальцман к этому времени эвакуировал самый большой в стране завод, устанавливал станки на новом месте и менее чем через два месяца выпустил – очень дорогой ценой! – танки. А Ф.И. Савин через некоторое время предпочел уйти на передовую, на фронт и там геройски погиб в 1943 году. Его имя носит одна из улиц района.

Иного рода конфликты происходили в цехах завода. На одном из партийных собраний в декабре 1942 года на повестку дня был поставлен вопрос «О факторах проявления бандитизма в цехах литейного корпуса», на котором выступающий Алексеенко сообщил: «У нас на Кировском заводе начинается настоящий бандитизм. Этого не было за все 150-летнее существование завода… Какможно допустить, чтобы рабочих раздевали среди белого дня и оставляли голодными». Правда, следует заметить, что в документе четко указываются «авторы» подобных бесчинств – заключенные ИТК № 3, которых в большом количестве направили в литейный цех. Конечно, это был особый контингент – уголовники, которых использовали для выпуска военной продукции. В том же протоколе говорится о трех убийствах в цехе и 48 кражах и прочем, что приводило к тому, что «рабочие боялись ходить по цеху».

Была создана широкая сеть информаторов, которые регулярно сообщали обо всех проявлениях недовольства. Так, в ноябре 1941 года «среди рабочих и проживающих в поселках ЧТЗ за последнее время распространяется слух провокационного значения о том, что якобы рабочих Тракторного завода переселят в город Новосибирск. Враждебные элементы этим самым пытаются сеять панику». Слухи о переброске в другой город могли взорвать ленинградцев, ведь только худо-бедно обустроились! В ответ на это было принято решение «повести с рабочими разъяснительную работу о вредности всевозможных слухов, о повышении бдительности в период войны»8. В информации от 30 декабря 1941 года, «как сообщает секретарь парткома тов. Сафьянц, среди некоторых эвакуированных ленинградцев появляются мысли, в связи с победами на фронте, немедленно уехать обратно в Ленинград. Все это создает временные настроения и не мобилизует на самоотверженную работу в выполнении задания для фронта. Партком при помощи индивидуальных бесед, показом самоотверженной работы эвакуированных устраняет временные настроения».