Пути в незнаемое

Александр Николаевич Цуриков получил назначение на ту же должность стряпчего казенных и уголовных дел (областного прокурора), которую занимал Врангель. Он, как уже говорилось, в Томске был близок к декабристу Батенькову. По приезде в Семипалатинск он мог рассказывать Достоевскому о только что появившемся в Томске Михаиле Бакунине, герое европейской революции 1848 года, выданном австрийцами царским властям и отсидевшем долгий срок в Шлиссельбурге. Бакунин чрезвычайно интересовал Достоевского еще в молодости, в Петербурге. Впоследствии он относился к Бакунину отрицательно, что и выразил в «Бесах», где Ставрогину приданы отдельные черты Бакунина. В 20-х годах нашего века два известных литературоведа вели спор, можно ли считать Бакунина прототипом Ставрогина. Для нас сейчас не столь важно, чем он завершился. Важна небольшая подробность. В том давнем споре одна сторона утверждала, что Достоевский, будучи в Семипалатинске, интересовался сосланным в те же края Бакуниным, а другая подняла этот довод на смех: Сибирь огромна, где уж тут знать друг о друге! Но вот, выходит, Достоевский мог знать — через Цурикова, тесно связанного с Томском, — что Бакунин недурно устроился, купил библиотеку Батенькова, просителей принимает, заделался своего рода высшей инстанцией. Что же это происходит? Достоевский в Семипалатинске тянет военную лямку, пишет оды, пишет слезницы севастопольскому герою Тотлебену — и не видно избавления. А Бакунин в Томске барствует. Почему? Что это за новое поколение революционеров?

Александр Николаевич Цуриков прослужил в Семипалатинске до 1858 года. Затем он поселился в Калуге, где жил и Батеньков, получивший разрешение вернуться из Сибири. И, очевидно, Александр Александрович Цуриков, юрист, член Тульского окружного суда, а затем Московской судебной палаты, дававший Льву Толстому материал для описания суда в «Воскресении», приходится сыном семипалатинскому знакомому Достоевского.

Самым неожиданным образом мне удалось отыскать в Семипалатинске того, кто туда доставлял книги о приключениях кавалера де Шеварни и герцогини де Лявергондьер, а также про разных капитанов Полей, капитанов Панфилов и прочих. Помогли «Воздушные фрегаты» Леонида Мартынова.

Достоевский через два года по возвращении из Семипалатинска в статье «Книжность и грамотность» рассказал, как ему приходилось читать солдатам вслух книжки, издаваемые для народного чтения, и давать объяснения по поводу исторических имен, королей, земель, полководцев. «Ох, да какой это чуткий народ! Тотчас разберет ложь и подход. И какой юмористичный, вострый народ в то же время». И дальше Достоевский не изничтожает презрительно все эти книжки, он выводит из них мысль о народном чтении, народной литературе.

Книжками про какого-нибудь кавалера де Шеварни или капитана Панфила торговали на Руси офени. И не просто торговали, а составляли некое тайное сообщество со своим офенским языком, образчики которого приведены у Даля.

Кое-кто может усомниться, что типичная для центральных губерний России фигура мелочного торгаша вразноску или вразвозку книгами, бумагой, серьгами и колечками могла появиться в Сибири, что некрасовский удалой молодец с коробом через плечо забрел в этакую даль, в самый восточный край казахской степи. Сомнения эти рассеивает Леонид Мартынов рассказом о втором прадеде, по отцу — владимирском офене Мартыне Лощилине, осевшем некогда в Семипалатинске и расплодившем кучу детей.

Мартын Лощилин добирался в эту даль, очевидно, обычным крестьянским путем. Переселенцы в Сибирь тратили тогда на дорогу два года. В первую весну они останавливались в казахской степи, арендовали у казахов землю, пахали, сеяли, дожидались урожая и, убрав его, намолотив нового хлеба, двигались дальше, на восход, на отдохнувших за лето конях, оставив в степи несколько могилок с белыми березовыми крестами. Мартын Лощилин проделал долгий путь с томом Мильтона «Потерянный рай» в котомке. Как рассказывает Леонид Мартынов, этот том, изрядно потрепанный, достался в наследство одному из внуков владимирского офени — отцу поэта. Почему Мильтон? Почему «Потерянный рай»? Примечательная деталь к портрету удалого молодца с коробом через плечо. А вернее — объяснение, откуда пошел есть поэт Леонид Мартынов.

Он рассказывает в «Воздушных фрегатах», что, работая в газете, изъездил весь Казахстан. А в Семипалатинске Леонид Мартынов впервые побывал мальчиком в смутном 1918 году.