Путин и Запад. Не учите Россию жить!

Президент Джордж Буш одержал на выборах впечатляющую победу над сенатором Джоном Керри, но это не означает, что он получил абсолютный мандат на проведение внешней политики. Ведь, к несчастью, избирательная кампания не сопровождалась реальными дебатами по вопросам внешней политики — и это тогда, когда Соединенным Штатам предстоит принять судьбоносные решения.

Вполне понятно, что президент не желал признавать серьезные ошибки во внешнеполитических подходах. Но и сенатору Керри не удалось предложить убедительную альтернативу. Его нападки на политику администрации, особенно в отношении Ирака, были скорее мелочными придирками, нежели серьезной оценкой допущенных промахов и тех уроков, которые Соединенные Штаты должны извлечь из операции против Саддама Хусейна.

Президент Буш многого достиг в деле борьбы с терроризмом — решении главной проблемы нашего времени. Он уничтожил базу организации «Аль-Каида» в Афганистане, отстранил от власти движение «Талибан». Что касается Ирака, то там были только две реальные альтернативы. Первая — предложить Саддаму урегулирование по типу «услуга за услугу», то есть позволить ему и его кровавому режиму остаться у власти в обмен на контролируемый отказ от региональных притязаний и попыток заполучить оружие массового уничтожения (ОМУ). Но этот путь не пользовался особой популярностью в Америке. Вторым вариантом являлась смена режима. Сам сенатор Керри голосовал за этот вариант в 1998 году. Между тем команда Клинтона (многие из этих людей стали впоследствии советниками Керри) предпочитала полумеры: осуществление регулярных авиационных налетов на позиции Саддамовской армии, попытки (все менее успешные) поддерживать режим удушающих санкций и проводить секретные акции. Было ясно, что эти шаги не достигают своей цели, но дают Саддаму повод для нанесения ответных ударов по Соединенным Штатам. Поэтому более благоразумным представлялось решить вопрос раз и навсегда, покончив с режимом Хусейна. Не нужно быть неоконсерватором, чтобы прийти к подобному заключению.

Вместе с тем методы проведения внешней политики также имеют значение, и поэтому жизненно важно, чтобы во время своего второго президентского срока Джордж Буш не применял подходов, чреватых катастрофическими последствиями. Второй администрации Буша придется найти ответы на два фундаментальных вопроса. Во-первых, как совместить войну с терроризмом и приверженность созданию безопасного для демократии мира? Во-вторых, как сделать так, чтобы несомненное военное превосходство США способствовало конструктивной деятельности Америки во всем мире, а не провоцировало глобальное противодействие Соединенным Штатам, обрекая их на изоляцию и подвергая серьезным угрозам? Неоконсервативное видение внешней политики Вашингтона сопряжено с немалым риском. Если президент Буш будет и дальше следовать установкам неоконсервативной фракции в Республиканской партии, он может оставить после себя неприглядное наследство, подорвать финансовую стабильность в стране и тем самым ослабить способность Америки осуществлять мировое лидерство.

Усиливающий свое влияние союз неоконсерваторов и либеральных интервенционистов твердо придерживается идеи о том, что Соединенные Штаты, как мировая демократическая держава-гегемон, имеют право и даже морально обязаны использовать любые необходимые средства, чтобы спасать мир от жестокости и угнетения и насаждать всюду демократию. До какого-то момента война с терроризмом и шаги по укреплению демократии во всем мире взаимно усиливали друг друга. Президент Буш совершенно прав, утверждая, что демократия, особенно если речь идет о стабильном обществе, где действует власть закона и должным образом защищены права меньшинств, не только имеет нравственное превосходство над авторитарной формой правления, но и наилучшим образом предотвращает возникновение враждебно настроенных радикальных групп, склонных к терроризму. «Демократический проект» отвечает наивысшим устремлениям и чаяниям самого американского народа. В конце концов, движущей силой холодной войны являлась не только необходимость сдерживать советскую мощь, но и нравственная убежденность в том, что защита свободы в Соединенных Штатах и во всем мире — дело, за которое стоит сражаться и умереть, даже рискуя развязыванием ядерной войны, как в случае с берлинским кризисом (имеется в виду напряженность в советско-американских отношениях в 1958–1962 годах. — Ред.).