Раб

— Во-первых, амнезия после какой-то аварии в районе двадцати лет, и до сих пор ничего не вспомнил. Якобы. Во-вторых, спустя пятнадцать лет во время облавы в нём обнаружился чип. Таринский, фирменный, местные спецслужбы признали. Ну, тоже якобы. По словам Свеллы.

— Если агент, зачем пятнадцать лет ждать было? — Лера сосредоточенно отколупывает какое-то несуществующее пятно со своей сумки — обдумывает.

— Вот и мне интересно, — соглашается Тали.

— Чип искали? — предполагаю.

— Возможно, — Лера смотрит на меня с интересом. — Но ведь должны быть сведения, кому какой чип ставили. Серийные номера или что там.

Сейчас снова передёргиваться начну от этого обсуждения. Стараюсь не показать, конечно. Ну да, рабы — живые вещи, с серийными номерами внутри.

— Спецслужбы продержали его несколько месяцев, сочли чистым, — говорит Тали. — После этого выпустили, правда, данных о том, кем был до амнезии, не предоставили. Свелла — вторая хозяйка. Потому я и сказала про повод.

— Спецслужбы вряд ли баловали, — бурчу.

— Там имеются чудесные препараты, заставляющие говорить правду. Вовсе не обязательно прибегать к услугам амироподобных.

— Тут все в подавляющем большинстве такие, — говорю.

— Не уверена. Может, это только аристократы с жиру бесятся. А служащие если бы не выполняли свою работу качественно, не было бы такой отлаженной системы контроля.

Кладёт голову на плечо, снова щекочет мягкими волосами, молчит. Несколько месяцев, конечно, не шесть лет. Но я благодарен, что это так и не прозвучало. Во-первых, нечем тут мериться, а во-вторых, не хочется, чтобы ты меня уговаривала. Но Тали всегда замечательно чувствует, когда и что произносить не нужно.

Тамалия

До дома обсуждаем Тиара, припоминаю все подробности, которые рассказывала Свелла. Решаем, может ли он действительно быть местным рабом, попавшим в аварию. Стандартные медкабины чипов не фиксируют, и, возможно, если не знать, что искать — просто так не найти. Но ведь осталось бы что-то в характере, даже при амнезии? Поэтому версию откладываем как маловероятную.

Антер, кажется, успокоился — каждый раз боюсь ляпнуть что-нибудь не то. Боже, за последние дни он столько узнал, сколько не узнавал за всё время нашего знакомства! И это замечательно, с одной стороны, камень с души. Сам догадался, не обижается, понимает! Помогает! А с другой…

Господи, ну а вдруг что-нибудь сорвётся. А у него грёбаный чип. Просто не могу об этом думать! Но ведь надо.

Дома вспоминаю ещё одно — Лерка обещала показать запись с одноглазого, что он там в пещере обнаружил. Приносит, включает.

С нижнего ракурса и в темноте всё выглядит почти незнакомо, загадочно, немного устрашающе. Лихо не подсвечивает путь, только чуть меняет настройки записи: становится видно, но в тревожном фиолетовом спектре.

Поднимается тропой, шуршание маленьких лапок по утоптанной земле и мелким камешкам. Оборачивается сверху, вижу фрагмент нашей драки с лео-пумой. Берусь за руку Антера, успокаивающе поглаживает. Вообще-то это я тебя хотела успокоить. Молчу, улыбаюсь тихонько.

Лео-пума уже парализована, Лихо продолжает путь — вверх, в освещённые пещерные своды, экскурсионные залы. Почти прямиком в узкий лаз — похоже, вертикальные стены, как и для обычной крысы, для него не помеха.

Озеро в фиолетовом спектре проявляется россыпью точек и бесформенных пятен, едва уловимо колышущихся. И там, будто бы из них же, с трудом просматривается структура гиперболического параболоида. Возможно, не видела бы его раньше, не придала бы значения — решила бы, случайный визуальный эффект, накладка. Лёгкий отблеск скользит по пещерным сводам, и всё исчезает.

— Оно? — спрашивает Лерка. Киваю. — Это уже после вашей гипотезы обнаружили, с настройками записи поигрались. Потом одноглазый прятался в пещерах, включаясь на движение. Но, похоже, кроме экскурсий и ещё следователя, занимающегося лео-пумой, никого не было.

— Следователь ничего не нашёл? — уточняю, заранее предполагая ответ.

Лерка качает головой, выключает запись, поднимается забрать памку. Антер какой-то задумчивый. Знаю я этот взгляд, сейчас как выдаст что-нибудь — все попадают. И правда, интересуется вдруг:

— А там озеро… бассейн… с солёной водой — может быть? Я имею в виду ваш Соттер.

Лерка садится обратно на диван, переглядываемся.

— Парк местного масштаба точно есть, — говорю. — Что-то вроде огромной оранжереи на целый уровень. Но насчёт солёной воды… Да ведь далеко же как! Сколько парсек!

— Нужно будет выяснить, — откликается Лерка. Так странно поглядывает на Антера…

— Не вздумай! — сержусь. Антер смотрит непонимающе, хмыкаю: — Ты там лучше дурачком прикинься, а то не успею вернуться — уже завербуют по полной. А тебе это ни к чему! У тебя впереди спокойная жизнь, решение вопросов с родительским наследством, и прочие будничные хлопоты.

— Да от него уже ничего не осталось, — хмыкает.

— Ты не можешь знать точно. Разберись сначала, потом утверждай. С Клодом своим встреться…