Работа на лето

— О-о-у-о — о-оо-о-хо-хо…Всюду черти!Надави, брат, на педаль!Час до смерти А сгоревшего — не жаль…А в чистом поле Ангелочки-васильки,А мы — на воле!И нет ни гари, ни тоски…О-о-у-о — о-оо-о-хо-хо…А на небеВстретят Сашка да Илья…Хватит хлеба

Да ста грамм Без них нельзя…Что нам плакать?Здесь не срам, чего страдать?Рай — не слякоть,Вьюга — наша благодать!О-о-у-о — о-оо-о-хо-хо…Все расскажемПро восход и про закат,Горы сажи,Да про горький мармелад,Что доели,Когда окончили войну…

Так, как сели Мы на родине в плену…О-о-у-о — о-оо-о-хо-хо…О-о-у-о — о-оо-о-хо-хо — оо!

— Класс, — подытожил Диман. — Тебе на нашем радио надо петь.

— Может, ещё и спою, — в шутку отозвался Генка, но Диман принял это за чистую монету:

— А чего, я поговорю…

Правда, эту тему развить не удалось — впереди показался ярко выделяющийся на фоне леса красно-полосатый шлагбаум, решительно перечёркивавший дорогу. Дальше шла только тропка, хотя и хорошо натоптанная. На шлагбауме сидели трое пацанов примерно одних лет с Генкой или чуть помладше, лениво гонявшие веточками комаров — как видно, больше по привычке или от нечего делать, потому что на одном были папоротниковые юбка и накидка на плечи, другой ограничился юбкой, зато был в сандалиях из коры с каким-то мохнатыми верёвками, третий, хоть и босиком, как первый, носил набедренную повязку из непонятной шкурки. Около шлагбаума стояли три лука — самодельных, но серьёзных, не производивших впечатления игрушечных — плюс два короба, сплетённых из лозы и один же "шкурный" вещмешок.

Мальчишки соскочили с бревна и замерли по стойке смирно, что не выглядело комично. Генка с изумлением рассматривал их и не знал, смеяться или плакать. Все трое были невероятно грязные, поцарапанные, похлёстанные ветками, но при этом весёлые, со смышлёными и открытыми взглядами, без малейших признаков усталости или каких-то врождённых болезней. "Если Диман им сейчас скажет: "Назад и всё повторить! " — вдруг подумал Генка, — они просто улыбнутся, повернутся и уйдут ещё на трое суток… Дела! " И ему неожиданно жутко захотелось тоже поучаствовать в чём-то подобном…

Но Диман ничего такого не сказал. Он соскочил с коня, передал повод Генке и кивнул:

— С возвращением, пацаны… Как дела?

— Боец Зернов, — подтянулся тот, который в шкурке — беловолосый, вроде бы постарше остальных. — Всё в порядке.

— Боец Скобелев, всё в порядке.

— Боец Валуев, всё в порядке, — по очереди отрапортовали другие

двое, и Генка сообразил, что последний похож на Сергея Валуева, историка отряда — наверное, младший брат. А дальше все трое откровенно расслабились и затараторили:

— А я от кабанов пять часов на дереве спасался…

— А я в гадючий лог забрёл — ой, блинннн!..

— А я волков видел — двое, волк с волчицей — вот так вот…

— А я…

— А я…

— А я…

— …во так во — висит прямо на дереве…

— …как он заухает — я хоть и знал, что филин, а всё равно…

— …думаю — оппа! И камнем…

— …и…

— …а вот…

— …ну я…

Генка с некоторым изумлением наблюдал за разворачивающейся сценой и поведением Димана — и понял неожиданно, что тому происходящее нравится. Не командовать нравится, нет, не ощущать себя "главным" — а именно заниматься с младшими. Он, опираясь на шлагбаум, выслушивал всех и успевал всем отвечать и со всеми поддерживать беседу, потом громко и весело цыкнул — разговор утих мгновенно — и отправил всю троицу в село. Те весело зашагали по дороге, а Генка уловил краем уха: "А это, наверное, он и есть — Диман привёз, небось! — Ого, постреляем!!! "

— Черти, — ухмыльнулся Диман, принимая у Генки повод и забрасывая его за шлагбаум. Со стороны уходящих мальчишек донеслось хоровое:

— А на левом берегу — топай-топай! Ставят памятник ему — кверху ж….й!

— Черти, — повторил Диман.

— Волки, — серьёзно подтвердил Генка, сползая наземь. — Я с тобой тут часок побуду, ага?

— Да ради бога… Есть хочешь?

— Пока нет. Подожду до ужина. Тем более, что мне в первый раз в жизни будет готовить девушка.

"Красивая, " — добавил про себя Генка, вспомнив Любэ. Но поговорить на эту животрепещущую тему не успел — со стороны пруда появился всадник, скакавший галопом. Диман подтянулся, почти как при его появлении вытянулись младшие.

— Обручев, Виктор Васильевич, — бросил он Генке, и тот с интересом уставился на осадившего рядом с ними коня высокого сухощавого мужчину в полувоенном. Мужчина был похож на мальчишку со шрамом на шее — Игоря Обручева. Вернее, это, конечно, мальчишка был похож на мужчину, приходившегося ему, скорее всего, отцом.