Рабы бессмертия

— А как же, — не без самодовольства ответил Баян, — у нас тут с электричеством вообще порядок. Сейчас чайку сообразим, повечеряем… это знаешь милое дело, я вот сейчас вижу облака к вечеру разойдутся, может и солнышко посмотришь. У вас на Янтаре такого небось нету?

— Не-а, — качнул головой Трофим, — а это что? — спросил он указав на синий полупрозрачный подрагивающий предмет, привязанный веревочкой к стулу.

— Это обогреватель наш, из «капли» сделан, удобная штука. Ни дыма, ни огня, только тепло. Правда настраивается всего один раз, и потом так и работает. Так что если его в комнату взять, перегреемся, а тут на сквозняке в самый раз. Веревочкой его привязал, чтобы не выпнуть случайно, а то всякое бывает. Вон как-то сохатые начали пуляться, я залег а он вылетел, ну случайно получилось, так я потом тут лежал мерз как цуцик, нам же снайперам двигаться нельзя, работа ответственная. С тех пор так, на веревочке.

Трофим с уважением посмотрел на СВД лежащую вдоль одного из бортов гнезда. От оружия имевшего матовый черный цвет веяло суровым холодом, кажущимся неподходящим для этого гостеприимного сталкера. В это время щелкнул чайник, и Баян, достав из тумбочки кружки, заварочный чайник, конфеты поставил это все на крышку люка, к которой как оказалось были приделаны складные алюминиевые ножки, превращающие его в столик. Небо постепенно темнело, Трофим рассказывал о жизни на Янтаре, о своих отношениях с долговцами, Баян между тем слушал внимательно. Кое-кого из долговцев он знал ранее, когда в прошлом ходил одиночкой и спрашивал о них, но тут уже ученому нечего было ответить, потому что не знал их. Плавно и неуловимо солнце клонилось к закату, раздавливая своим весом тонкие облака. Баян достал из тумбочки пузырек с прозрачной жидкостью и поставил один граненный стакан.

— Баян, ты же на посту, — заметил Трофим.

— Так это я не себе, мне не можно, это тебе, — сказал он наливая чуть меньше половины.

— Я особо не пью, — попытался отказаться гость.

— Я тебе не пить предлагаю, а попробовать. Это водка на «волчьей слезе», вот гляди, — он указал пальцем на донышко бутылки, где перекатывались несколько черных бусинок, похожих на яблочные косточки, — ты такую не пробовал, это специальный заказ. Давай, — он подал Трофиму стакан.

Трофим уже устал удивляться, и даже не стал спрашивать, что за «волчьи слезы», что за волк, почему он плакал и вообще что все это значит. Специальный заказ — значит специальный заказ, травить не будут.

— Ну давай, — согласился Трофим, принимая стакан.

— Вот… — одобрительно прогудел Баян, — закусывать ее не надо, так пробуй, — и заметив сомнение в глазах некробиолога рассмеялся, — в крайнем случае вот тебе конфетка зеленая, ароматная, занюхаешь. Давай, за знакомство.

— Ну что ж… будем знакомы, — сказал Трофим и выдохнув опрокинул в себя стакан.

Вкуса вначале не было, запах был уловимый, спиртовой. Трофим с интересом посмотрел на пустой стакан. Через секунду, словно ударил колокол, в глазах задвоилось, полетели серые мушки, повело в сторону.

— Ого, — негромко сказал Трофим, чувствуя как закачалась вышка.

— Подожди, сейчас пройдет, а потом на закат полюбуемся, — подмигнул Баян.

Действительно постепенно шум в ушах затих, качание в ногах и двоение в глазах прекратилось, так же как и пропали серые мушки. Воздух стал чистым и прозрачным, предметы четкими и выпуклыми. Удостоверившись, что Док пришел в себя сталкер развернул его в сторону заходящего солнца.

— Вот теперь полюбуйся!

Уходящее за горизонт солнце оставляло позади себя долгий расплывчатый красно-оранжевый цвет, с сотнями переливов, танцующих и играющих между собой глубокими красками. Нежно зеленые облака нанизанные оранжевыми лучами светила, невозмутимо катясь по небу проходили над головой темнея и уже на востоке становились холодно синими, цвета холодного ветра и замерзающего моря. Виднеющийся в отдалении лес с едва шевелящимися деревьями прощально махал вслед уходящему солнцу в ожидании холодной ночи. Далекий, печальный и прекрасный вой слепого пса зависший на одной высокой ноте, подхваченный еще несколькими голосами, пел прощальную песню. Картина вмиг овладела Трофимом, влилась в него каждой каплей света и оттенка, каждым звуком и запахом, объемно и глубоко поднимая восторг и вышибая слезу.

— Господи, как красиво, — расплакался Трофим, — Баян… это, это же просто волшебство! — вытирая слезы счастья сказал он.

— Это волшебство да… и немного волчьих слез, — прокомментировал Баян.

Еще несколько минут счастья, в течении которых Трофим как малолетний ссыкун испытывал дикий восторг, по поводу всего. Но наконец его отпустило, он смог успокоится и взять себя в руки.

— Блин, Баян, ты мне больше этого не наливай, фух… — чувствуя облегчение и душевную легкость попросил Трофим, — не по-мужски получается. Стыдно блин.