Рабыня страсти

Абд-аль-Рахман кивнул. Вот об этом он как-то не подумал, вручая Зейнаб Хасдаю-ибн-Шапруту. Его заботила лишь безопасность ее и ребенка. К тому же он хотел, чтобы она была в пределах досягаемости, чтобы он мог видеть, как подрастает его младшая дочь…А что, Зейнаб все так же красива? Он хотел было задать Хасдаю этот вопрос, но сдержался. Это было бы просто невежливо. К тому же он знал, каков будет ответ… Он гадал, любит ли она Хасдая или же сохранила в своем сердце привязанность к нему, Абд-аль-Рахману? Но и об этом спросить он не мог… И никогда не узнает ответов. Это будет терзать его до конца дней. Он безмолвно клял Захру за ее дикую ревность, которая явилась причиной его несчастья…

— Сообщения от князя Малики крайне путаные, Хасдай, — сказал он вслух. — Он был в отъезде в то время, когда была вырезана его семья. Когда же страшная весть достигла его ушей, он на несколько дней впал в прострацию. Его удалось вернуть к жизни, но принять какое бы то ни было решение он был не в состоянии. Бедняга мог только оплакивать мертвых… Домашний врач считает, что со временем это пройдет, что это индивидуальная реакция нервной системы князя. Я хотел бы знать твое мнение, Хасдай. Можно ли его исцелить? Или мне следует заменить его другим правителем, а если следует, то должен ли этот человек прибыть из Аль-Андалус или же будет избран государственным советом Малики? Мне нужно знать истинное положение дел — и чем быстрее, тем лучше. Тебе я доверяю вполне, Хасдай, — и как медику, и как дипломату. Мне повезло, что у меня есть такой придворный…

— А что же злодей? Ты хочешь, чтобы он был схвачен и предстал перед твоим судом, мой господин?

— Вне всяких сомнений! — твердо отвечал Абд-аль-Рахман. — Я не могу допустить, чтобы подобные негодяи бесчинствовали даже в дальних уголках моего королевства. Если ростки зла не вырвать с корнем, они прорастут во множестве мест, подобно сорнякам на поле ржи. Найди этого человека, друг мой, и покарай его. Он не должен ускользнуть от возмездия. А когда он будет схвачен, то должен быть казнен публично и умереть мучительной смертью. Пусть его пытают на площади до тех пор, пока он не испустит дух! Причем сперва расправься с его прихвостнями, а затем с ним самим. Будь так жесток, как только сможешь, Хасдай! Это успокоит возмущение в народе и придаст князю Малики еще больший вес. Ты поплывешь на одном из новых моих кораблей в сопровождении сотни сакалибов, которые помогут справедливости восторжествовать, Хасдай.

Врач кивнул и поклонился господину.

— Все будет так, как ты хочешь, мой господин, — пообещал он. — Когда мы отплываем?

— Ты будешь готов через три дня, Хасдай?

— Да, мой господин, — последовал незамедлительный ответ.

— Завтра же на виллу Зейнаб прибудут десять сакалибов и будут оставаться там до вашего возвращения, — сказал калиф. — Они подчиняются только моим приказаниям. Мораима будет в полнейшей безопасности.

К тому времени, как Хасдай и Зейнаб были готовы к отплытию, личная гвардия калифа прочно обосновалась в доме. Аида была в восторге от того, что есть кому оценить ее стряпню, а малышка Мораима мгновенно покорила сердце капитана сакалибов. Абра же была предана ребенку всей душой. Зейнаб понимала, что дитя ее будет в безопасности и в хороших руках, покуда ее не будет. Она решила не вдаваться в излишние подробности и не объяснять дочери, что несколько месяцев мамы не будет дома. Да Мораима все равно бы не поняла. Она просто сказала, что мама уезжает, но вернется непременно. К ее глубочайшему огорчению, малютка не слишком была озабочена этой вестью.

— Ма вернется? — требовательно спросило дитя.

— Да! — в глазах Зейнаб стояли слезы.

— А Баба? Придет?

— Конечно, твой отец навестит тебя!

— Хорошо… — сказала Мораима и занялась Снежком.

— По-моему, ей нет никакого дела до того, что я покидаю ее! — рыдала Зейнаб на груди Хасдая. — Она похожа на мою мать! Такая же бессердечная!

— Да полно, ей же нет еще и двух! — терпеливо объяснял Хасдай. — Она не может вполне понять того, что ей предстоит, любовь моя. Но так будет даже лучше. Ведь не хотела же ты, чтобы она плакала, провожая тебя?

— Нет… — вынуждена была признать Зейнаб правоту Хасдая. — И вправду нет. Все, чего я хочу, — чтобы она была счастлива и в безопасности.

— Так оно и будет, — заверил ее Хасдай. Корабль, на борту которого они отчалили от берега Кордовы, был самым большим, который Зейнаб когда-либо приходилось видеть. У них с Хасдаем была большая просторная каюта на верхней палубе, на нижней же разместили сотню сакалибов. Даже у Омы была отдельная каюта неподалеку от покоев госпожи. Плавание по Гавдалквивиру было сродни увеселительной прогулке. Стояла поздняя весна, и все сады были в цвету, ветви, отягощенные розовыми, белыми и желтыми цветочными кистями, свешивались за изгороди. Даже поля уже зеленели.

На следующий день путешественники медленно проплывали мимо лугов, усыпанных цветущими анемонами, которые слегка покачивал бриз…